Таллинский дневник

На юте корабля выстроился личный состав. Ровная линия белых бескозырок. Рядом с матросами — нахимовцы и первокурсники из училища имени Фрунзе.

Команда «Смирно!». Замер строй моряков. Подходим к месту гибели «Якова Свердлова». Встали на якорь! Штурман отмечает: широта 59°, долгота 25°32′…

Мы — на траверзе мыса Юминда. Вон там слева виден выступающий в море закругленный отрезок земли, поросший лесом. И над ним — белая головка маяка.

Возможно, прошли бы еще годы и десятилетия, а мыс Юминда оставался в неизвестности, если бы здесь 27 августа 1941 года при прорыве Балтийского флота из Таллина в Кронштадт не развернулся жестокий бой. При том главные удары противника были нацелены на крейсер «Киров».

Море тогда кипело от взрывов бомб и снарядов. А сегодня оно тихое, спокойное и, как рыбная чешуя, отливает серебристым блеском. Погода редкая…

Солнце садится, словно уходит в море. На воде вдали багряные сполохи, а вокруг корабля белым-бело. Чайки проносятся низко над палубой.

В пряный морской воздух ворвались необычные запахи хвои и цветов. По палубе несут огромный венок с красной лентой, на ней золотом отливают слова: «Героям эсминца „Яков Свердлов“ от экипажа Краснознаменного крейсера „Киров“». С двух сторон почетный караул — ветераны и молодежь…

Командир корабля предлагает почтить минутой молчания память погибших моряков. И вмиг все смолкает. Точно нет больше людей, Только чайки с жалобным писком вьются над мачтами.

Митинг. Горячие, проникновенные слова, обращенные в прошлое. И клятва верности. Служить Родине! Как реквием звучат стихи Александра Прокофьева:

Из Таллина шли корабли к Ленинграду,
Их грозная доля вела,
И, минных полей разбивая блокаду,
Прорвались не все вымпела.

Простились давно мы с друзьями своими,
Но мнится мне, будто вчера
Балтийские волны сомкнулись над ними,
Промчались, подняв кивера.

И слышу я их нестихающий рокот,
И вижу, как звезды горят
Над вечной могилой, большой и глубокой,
В которой товарищи спят.

Венок медленно опускается в море. Гремит артиллерийский салют. Залпы сливаются со звуками Гимна Советского Союза в одну волнующую симфонию.

Я смотрю на лица молодых моряков и читаю в глазах многое: и глубокую искреннюю скорбь, и уважение к старшему поколению, завоевавшему победу, и полную готовность защищать то дело, которому отдали наши друзья свои молодые жизни.

Уже давно прозвучала команда «Разойдись!», а молодежь сгрудилась на корме, провожая венок, впившись глазами в маленькую черную точку на белесой поверхности воды.

Идем дальше… Остров Нарген-Нейсаари. Вдали показались островерхие башенки и шпили Таллина… Вот и Таллинский рейд… Стоим на палубе, и вместе с нами молодые моряки. Весенняя балтийская ночь. Нежно-голубое небо. Огненно-красный шар давно скрылся в море, и осталось только багровое зарево на горизонте.

На баке перекур. Курят молча. Все еще под впечатлением пережитых минут.

Во всем складе жизни молодых, что сегодня «правят вахту», в их характере, привычках узнаю знакомые черты старшего поколения. В этом убедило меня знакомство со многими моряками и прежде всего с командиром «Кирова» капитаном 1-го ранга Владимиром Павловичем Макаровым. Смотришь на него и не верится: неужели в ту грозную пору, когда крейсер «Киров» вел бой из осажденного Ленинграда, где-то в маленьком волжском городке Володя Макаров бегал в школу в отцовских валенках и по слогам читал букварь. Зато сегодня он маг и волшебник. Его крупная атлетическая фигура возвышается на ходовом мостике. В ответственные минуты съемки с якоря, когда корабль оторвался от стенки и маневрирует в узкой, тесной гавани, Владимир Павлович весь в движении: с одного крыла мостика стремительно переносится на другое, следит за носом, кормой и на ходу отдает команды. В эти минуты и люди, и машины, и рулевое управление — все послушно его воле и разуму.

…Идем в открытом море день, два. Не видно берегов. Над нами серое балтийское небо, вода со свинцовым отливом. И лишь белые чайки вьются за кормой. Все на своих местах. Все спокойно. Вовремя меняются вахты, дежурства. А командир по-прежнему на ходовом мостике. Стоит, вглядывается в горизонт. Бросит взгляд на приборы и опять смотрит вперед по носу корабля, рассекающего водяные валы с шапками пены, в неоглядные дали моря…

— Справа по курсу неизвестный корабль!

Владимир Павлович глянул в бинокль и чертыхнулся:

— Опять шпиона принесла нелегкая… Ни один поход без него не обходится, а еще болтают о своем миролюбии…

Неизвестное судно, зарываясь в волну, быстро сближается с нами и идет параллельным курсом. Мы уже отчетливо различаем ходовой мостик, застекленный со всех сторон, и еще более странное сооружение — белую башню, возвышающуюся над палубой. А людей нет…