Талорис

Полэкс застрял в деформировавшихся доспехах, и Дэйт шагнул влево, избегая удара… В этот момент шлем на его голове взорвался и рассыпался тысячью звезд.

Глава седьмая Золотая клетка

— Я могу помочь вам, — сказал добрый таувин Эоген, заглянув в глубокий колодец и увидев в нем плененного шаутта. — Избавить вас от этого зла.

— Чем ты можешь нам помочь? — рассмеялись жители деревни. — Он пойман в ловушку, и теперь мы заработаем на нем много марок, показывая его всем зевакам. Демон больше не опасен.

— Из любой клетки можно выбраться, — возразил им Эоген, но они прогнали его.

И рыцарь ушел. А потом случилось так, как он сказал.

Правдивая история рыцаря Эогена, славного таувина, грозы асторэ

Пыточные инструменты, которые разложил перед ней палач, выглядели зловеще. Щипцы, молотки, стальные ребристые палицы, сверла, иглы и предметы, о назначении которых Шерон могла только догадываться. Огонь бросал на металл кровавые блики, в подвале было душно, воздух сгустился до раскаленного желе, которое она с трудом вдыхала, стараясь не обращать внимания на то, как оно дерет носоглотку.

Очень хотелось пить, но Шерон не собиралась показывать слабость и просить воды.

Палач, толстый карифец в кожаной полумаске, с обнаженным торсом, заросшим густыми волосами, потел не меньше ее, возясь с очагом и негромко порыкивая на двух не очень расторопных помощников, пытавшихся зафиксировать на натянутых цепях чан с маслом.

Пока еще холодным маслом.

Она внимательно следила за их действиями, положив на колени скованные руки и надеясь, что никто не слышит, как громко стучит ее сердце.

За дни заключения ее и пальцем не тронули. И даже кормили. Бритый стражник, так и не назвавший ей свое имя, трижды допрашивал ее. Задавал вопросы об ирифи, сулла, темной магии, о том, кто она такая и что забыла в Эльвате. Ему не нравились ее ответы.

И дело дошло до пыточной.

Бритый, о котором она только что вспоминала, стремительно распахнув низенькую маленькую дверь, пригнувшись, чтобы не задеть притолоку, вошел в помещение, чем, кажется, удивил палача и подмастерьев. Они поклонились ему столь поспешно, что едва не перевернули чан с маслом, опасно закачавшийся из стороны в сторону.

— Неприятное место. Согласись, — сказал он, изучая ребристый клин, словно видел его впервые. — Не люблю его. Здесь пахнет кровью.

Здесь пахло не кровью, а раскаленным железом и смертью. Довольно старой и прогорклой. Уж Шерон-то это знала. Последний человек умер на дыбе давно, несколько месяцев назад, но она сказала:

— В отличие от меня ты волен уйти отсюда в любой момент.

Гость нахмурился:

— Последний шанс, женщина. Или ответишь на мои вопросы добровольно, или их из тебя вытащат они.

Шерон очень хотела облизнуть потрескавшиеся губы, от тяжелой духоты начинала кружиться голова, но она чуть подалась вперед, едва держась на ненадежном табурете.

— Конечно, отвечу. Когда молоток разобьет мне руки, я расскажу все, что угодно. Навру про себя, моих друзей и каждого, кого встречала в Эльвате. Весь вопрос, насколько это будет ценно для тебя? Совершенно бесполезная ложь под пытками. — Она увидела, как потемнели его глаза, и поняла, что правильно угадала. — Вряд ли тебе нужно от меня ложное признание. Я здесь для чего-то другого, а это… это просто проверка. Ты решил посмотреть, как я стану себя вести и что буду делать.

— Ты не делаешь ничего! — зло произнес он.

— Иногда это самый правильный выбор. Чего ты ждал? Что я брошусь на них? — Она кивнула на палачей. — Перегрызу им горло? Заставлю пламя гореть синим светом, точно шаутт или асторэ? Ты начал не с того, и это завело тебя в тупик.

— Мы готовы, господин, — сообщил палач.

— Погоди! — рявкнул на него бритый и вышел, захлопнув дверь.

Шерон усмехнулась плохой усмешкой Лавиани, хотела сплюнуть слюну, но во рту пересохло, точно ее выбросили в самое сердце пустыни. Сойка бы гордилась ее стойкостью.

Минуты были столь же тягучи, как и жара, нагревавшая помещение и проникающая в камни. Шерон закрыла глаза и заставила себя дышать размеренно, моля Шестерых о том, чтобы не грохнуться в обморок.

Спустя бесконечно затянувшееся время ожидания дверь открылась, но появился не бритый, а пара тюремщиков, что привели ее сюда.

— На сегодня все, — сказал один из них палачу, и тот равнодушно пожал плечами, ничуть не жалея, что не исполнил свою работу.