Талтос

– Джулиен когда-то был львом! – заявила она. – Ты знаешь, что делает лев-самец, когда приходит в новый прайд? Он убивает всех молодых львов, и все самки после этого принадлежат ему, а потом они производят столько потомства, сколько смогут. Это сохранение наследственности. И Джулиен это знал. Он всего лишь улучшал популяцию.

– Да, судя по тому, что я слышала, он был весьма разборчив в этом вопросе, ну, насчет того, кто должен выжить. Бабуля мне рассказывала, что он пристрелил нашего прапрапрапрадеда.

– Не уверена, что это правильное количество «пра». А что еще там есть, в этих бумагах?

– Ну, сахарная моя, по правде говоря, я не могу это разобрать, если тут нет чьих-то пометок. А вообще тут много всего. Но знаешь, на что это похоже? Это похоже на каракули человека под сильным кайфом, когда он думает, что жутко умен, а на следующий день смотрит и видит только какие-то кривые линии – просто линии, понимаешь? Вроде как на кардиограмме.

– Вот только не говори мне, что ты была еще и сиделкой!

– Была какое-то время, это было в той сумасшедшей коммуне, где нас заставляли каждый день делать клизмы, чтобы избавиться от загрязнений организма.

Мона снова засмеялась. Это был чудесный сонный смех.

– Не думаю, чтобы в коммуне Двенадцати Апостолов смогли бы заставить меня делать такое, – пробормотала она.

Люстра была чертовски эффектна. И то, что Мона так долго жила, не улегшись на полу и не посмотрев на одну из таких вещей, было непростительно. Псалом продолжал звучать, только теперь, о чудо из чудес, он исполнялся на каком-то инструменте, может быть вроде арфы, и каждая нота сливалась со следующей. Мона почти не ощущала под собой пола, когда сосредоточивалась на музыке и люстре наверху.

– Ты ведь не задержалась в той коммуне? – сонно спросила она. – Звучит просто ужасно.

– Конечно не задержалась. Я заставила маму убраться оттуда. Я сказала: «Слушай, или ты уезжаешь со мной, или я сваливаю отсюда одна». А поскольку мне тогда было около двенадцати лет, она не могла такое допустить. Слышь, тут опять имя Майкла Карри. И вокруг него кружок нарисован.

– Лэшер нарисовал? Или Райен?

– Ты меня спрашиваешь? Это же ксерокс, не знаю. Нет, погоди, кружок нарисован уже на ксерокопии. Должно быть, Райен, и тут что-то говорится о «колдах». А, наверное, это «колдуны».

– Именно так, – подтвердила Мона. – Это староанглийский. Я время от времени выясняю происхождение каждого слова, что относится к ведьмам и колдовству.

– Да, я тоже. Колдун, точно. Или это может означать, и не спорь, может означать кого-то, кто всегда знает истину, так?

– И подумать только, что именно дядя Джулиен хотел, чтобы я этим занялась, этой головоломкой, но ведь призрак знает свое дело, а дядя Джулиен мог и не знать. Мертвые не все знают. Злые люди знают, хоть живые, хоть мертвые, или, по крайней мере, знают достаточно, чтобы запутать нас в такой паутине, из которой нам никогда не выбраться. Но Джулиен не знал, что Майкл его потомок. Уверена, что не знал. Он бы тогда не велел мне прийти.

– Прийти куда, Мона?

– В этот дом в ночь Марди-Гра, чтобы переспать с Майклом, чтобы соорудить ребеночка, которого могли сделать только Майкл и я. Может быть, ты тоже могла бы такое сделать с Майклом, потому что ты можешь чуять этот запах из коробок, его запах.

– Да, может, я и могла бы, Мона. Откуда нам знать?

– Верно, милая, узнать невозможно. Но я первая его поймала. Я поймала Майкла, пока дверь была открыта, до возвращения Роуан домой. Просто проскользнула в щелку и – бах! Вот оно, дитя, это прекрасное маленькое дитя!

Мона перевернулась и подняла голову, опершись локтями о ковер и положив подбородок на ладони.

– Мэри-Джейн, ты должна знать все.

– Да, должна, – согласилась Мэри-Джейн. – И хочу. Я вроде как беспокоюсь о тебе.

– Обо мне? Не беспокойся. Со мной все как нельзя лучше. Я только ужасно хочу молока, а в остальном в порядке. Смотри-ка, я пока что могу лежать на животе. Хотя вроде нет… – Мона села. – Это уже не так удобно. Пожалуй, на какое-то время мне придется распрощаться со сном на животе.

Брови Мэри-Джейн очень серьезно сдвинулись. Она выглядела такой умной! Нечего и удивляться тому, что мужчинам постоянно хочется оказывать покровительство женщинам. А Мона может выглядеть такой же умной?

– Маленькие ведьмы! – произнесла Мона свистящим шепотом и помахала пальцами.

Мэри-Джейн засмеялась.

– Ну да, маленькие ведьмы, – сказала она. – Так, значит, это призрак дяди Джулиена велел тебе прийти сюда и забраться в постель к Майклу, пока Роуан не было поблизости?

– Именно так. Пока ее не было поблизости. И должна сказать, дядя Джулиен был в этом очень настойчив. Суть в том, что теперь он отправился на небеса, а нам предоставил разбираться в его замыслах. Но это как раз и хорошо. Мне бы не хотелось объясняться с ним.

– А почему бы и нет?

– Это новый этап, Мэри-Джейн. Ты можешь сказать, что это ведьмовство в нашем поколении. И это никакого отношения не имеет к Джулиену, или Майклу, или Роуан и к тому, как бы они решали проблемы. Это нечто совершенно другое.

– Да, понимаю.

– Правда понимаешь, да?