Там. Часть III

— Привет! — Кайрат замедлил ход и протянул руку. Ребята поздоровались, — Я видел тебя в лабазе, но некогда было подойти.

— Я тоже видел. Ты разговаривал с Варварой Александровной.

Паша вынул из кармана пачку сигарет и закурил.

— Как торговля? — спросил Кайрат.

— Отличная. Девчонки покупают. Залётчиков с дешёвыми пакетами не видать. А ты, что бухтел под нос?

— Бухтел? — Кайрат вопросительно глянул на доброго конкурента.

— Да. Ты повторял обормот, обормот, — улыбнулся Паша. — Кого ругал?

— Не обормот, — засмеялся Кайрат. — Оборот! Представляешь, Пашка, мне на ум пришла удивительная идея. Хочешь, поделюсь с тобой?

— Конечно, — сигарета намертво приклеилась на Пашиных губах, — делись?

— Только что я продал Зинаиде две пачки пакетов дешевле, чем мы с тобой торгуем. Она купила у меня тысячу штук!

Паша не выглядел удивлённым.

— Почём толкнул тысячу?

— Отдал за шестьдесят рублей, — Кайрат поднял вверх палец, — но продал дешевле, с единственным условием, что она полностью рассчитается со мной сегодня, в обед! Иначе я бы не согласился.

Кайрат наблюдал за реакцией собеседника. Не дождавшись оценки, Кайрат продолжил приводить доводы.

— Разве не плохо, таким образом, поощрять пунктуальных продавщиц, которые не копят долги?

— Всецело с тобой согласен. Но ты обещал раскрыть гениальный секрет? — потоптался на месте долговязый парень.

Кайрат снисходительно скривил губы.

— Паш, только что я раскрыл эту фантастическую идею!

Сигарета отлепилась от верхней губы товарища, дав взамен порцию сизого дыма. Павел кашлянул.

— Ты, Кай, сообщил, что на курятине продал фасовку дешевле. А где изюминка? Соль…, так сказать?!

— Пашка, я предлагаю, продавать пакеты дешевле, но только тем продавщицам, которые расплачиваются в один день и покупают оптом большое количество. Например, от тысячи штук?

Конкурент озадаченно почесал лоб.

— Ну…, я давно уже поступаю подобным образом. Я продавал пакеты на ярмарке. Торговцы приезжали с районов и скупали дешевле.

— Ах, ты! Жучила и пройдоха! — беззаботно пожурил соперника Кайрат, — не предупредил меня!

— На этом рынке я не продавал дёшево. Я не могу так поступить, без нашей предварительной договорённости, — снял с себя подозрения Павел, — у меня, кстати, дома заканчивается старая партия. Когда соберёмся к Ильдару?

Кайрат призадумался.

— Вероятно, в понедельник?! Как раз выходной день! Но ты согласен с моим ноу-хау?

— Будем внедрять в жизнь, изобретатель! — Пашка выплюнул сигарету, — значит, продаём оптом от тысячи штук, по шесть копеек?

— Да. Или от пятисот. Но повторю, что торговать по низкой цене будем лишь при полной расплате, без отсутствия долгов и записей в блокноте.

— Замётано, — пришёл к соглашению Пашка.

— Тогда я убежал!

— К молодой жене торопишься? — прикололся дружелюбный конкурент.

— Если бы…, — Кайрат вздохнул, — на другой рынок поехал. Там тоже клиентки есть, которые ждут.

— Пакеты для них оставил? — Павел скосил глаза на тележку.

— Да.

Павел посмотрел вслед, как колёсики тележки, шустро подпрыгивая на разбитом асфальте, покатились за пунктуальным хозяином…

Стрелки часов исправно двигались по кругу, заставляя шуршать, отжившими страницами календаря. В измождённой и задёрганной стране происходили революционные перемены. Население осилило деноминацию, убавившего три нуля с денежных банкнот и, лишив тем самым людей, ощущения миллионных сбережений, не влезающими несоизмеримо большими и толстыми пачками купюр в кошельках. Появилось меткое выражение «деревянный» рубль, точно охарактеризовав сложившую обстановку. Страна мучительно стремилась выгрести из бандитского, криминального и территориального разбора, из обрушившегося на неё кризиса. Кризиса власти, денег, безработицы. В порядке вещей вспыхивали стихийные митинги, демонстрации, стачки. На каждом из них с высокой трибуны говорили об ужасном положении рабочих, о продажности влиятельных людей, находящиеся на вершине власти и занимающие административные посты. В воздухе грозовыми вихрями витали агрессивные настроения. Однако, перечисляя недостатки, никто из присутствующих не предлагал пути выхода из бедственного положения. Взбудораженные, пламенными речами, люди кивали головами, соглашаясь с бесконечными праведниками, тем не менее, истина, как положено, скрывалась где-то глубоко. Перемены вершились с тяжким скрежетом, через призму людских слёз, потерявшие всякую надежду на благоразумность и умение властей. Несправедливость и непонимание для обычных трудяг были девизом того смутного времени. Особенно тяжело жилось людям старшего поколения. Коммунистическую партию, возглавлявшую государство более семидесяти лет, с треском подмяли другие политиканы. Пенсионеры не могли понять, как такое возможно? Старики, как и прежде, поддерживали майские и ноябрьские демонстрации, проводимые уже не с таким размахом и помпезностью, как в былые годы их молодости. Но в апреле не забывали возложить символ революции — красные гвоздики, возле памятника навечно любимого ими Владимира Ленина.