Там, где есть тьма, там есть свет

Учитель вперил в меня свои огромные совиные глаза. Мой череп раскололся от дикой боли, завязывающей нервы в узлы. Весь мир закачался перед глазами, подернулся мутной рябью, словно я смотрел на него из воды. Меч выпал из рук, я готов был упасть и умереть. Раскачиваясь, словно пьяный, я стоял перед ухмыляющимся Учителем, но неожиданно что-то сильное и необычное проснулось внутри меня, превращая из человека в зверя, взбунтовались все мои инстинкты, заставляя выжить и делая из меня безжалостного монстра. Учитель послал еще один мысленный удар, намереваясь закончить поединок. Странно, я увидел нас со стороны, в это время я превратился в зеркало огромного алого пламени. Я рассмеялся, это был не мой смех, так смеется Темный, вселившийся в меня. Я перестал быть самим собой, просто безучастный зритель. Я видел безумные округлившиеся от страха глаза Учителя и ужас на лицах варнов. Я видел, как корчится и трясется Учитель, танцуя странный танец, у смерти так много разных лиц. Я потянулся к жрецу, это просто мысленное желание и волна нестерпимого жара выплеснулась из меня, а из моей глотки вырвался полухохот, полурык нового существа, испытавшего нечеловеческую боль и ярость. Учитель дернулся, пронзительно закричал и вдруг превратился в факел… Он долго кричал, танцуя внутри алого ореола пламени…

Что-то ярко-красное заполонило мой разум, окутало, словно плащом, тело. Я увидел, как стремительно приближается ко мне земля, и от нее в разные стороны бегут ручейки алого пламени. В этот миг я потерял сознание.

Глава 6

«Во времена Черной Зимы, во времена Темного, люди получили множество даров, дающих силу и дающих смерть. Эти дары стали отличать их от Ушедших. Многие изменились и даже не подозревали, что обрели дар. Те, кто его имел, приобрели власть и силу, их стали бояться, многих преследовали, их считали отмеченными печатью Темного…

…мысленный контакт — тоже дар. Чей он? От Тьмы или от Света?… Нет, это дар той жизни, которую вели наследники Ушедших, сражаясь и умирая в Лабиринтах-Хранилищах. Этот дар и все остальные люди заслужили не у богов, они вырастили в себе их сами».

«Становление», философ Вит-Ал Двуглавый

Очнулся я в небольшой деревянной комнатке, широко раскинувшись на мягких шкурах, разложенных на широкой лавке, на такой лавке можно спать пятерым. Рядом стоял небольшой столик с кувшином. Неужели вино? Перед глазами — распахнутое окно. Из него тянуло приятной вечерней свежестью, ароматом незнакомых трав и… мои ноздри затрепетали: где-то жарили мясо. Запах гари и дыма отсутствовали. Интересно, сколько времени мне пришлось проваляться? Я прислушался: за окном кто-то разговаривал, кто-то рассмеялся, зажимая рот ладонью.

Я лениво потянулся, скинул с себя тонкое льняное одеяло, с удивлением посмотрел на свое обнаженное тело — чистое, умытое, смазанное каким-то ароматным маслом, на ранах и ушибах лежала розовая, приятно пахнущая мазь. Отлично, на моем лице появилась улыбка, все-таки приятно чувствовать себя живым и невредимым. Покой, блаженство, я хотел, чтобы они продолжались целую вечность. Пусть прочь уходит бренная суета мира. Я расслабленно потянулся к кувшину и… резко вскочил на ноги.

— Идиот, — громко прокричал я. — Действительно сколько времени прошло? Что с дядькой Андреем? — Я выглянул в окно, но никого не увидел.

Тихо открылась дверь и в комнату осторожно вошел Донк, неся в руках мою одежду.

— Слава Свету! — прокричал я, выхватывая из его рук одежду, — Уже поздний вечер, как долго я проспал?

— Сутки, — ответил Донк.

Я замер, события прошедшего дня вихрем закружились в голове.

— Не может быть.

— Сутки, — повторил Донк, — Ты находился без сознания чуть больше суток.

— Как дядя Андрей? — я быстро одевался.

— Будет жить.

— Что, совсем плохо?

— Нет, гораздо лучше, — Донк улыбнулся. — Стрела была отравлена, но наш знахарь знает, как спасти от такого яда.

— Где он лежит? — я пристегнул к рыцарскому поясу «Гордого».

— Рядом, в другой комнате.

Из комнаты мы попали в небольшой коридор, там я увидел сидящего на лавочке, грустно вздыхающего Белого. Увидев меня, он подскочил и сжал в крепких объятьях:

— Живой!

— Почему я должен быть мертвым?

— Я и говорю — живой!

Я освободился от его объятий:

— Что со мной сделается.

— Он здесь? — Я кивнул на дверь в соседнюю комнату.

— Здесь.