Там, где горит земля

— Затворы обтереть! – прокричал прапорщик, командир взвода, сплевывая скрипящую на зубах землю и быстро протирая рукавом собственный автомат. Мелкие жёлто–коричневые комья падали с полей шлема, осыпались со складок плотного мешковатого комбинезона. – Рассчитаться, начиная с правого фланга! Раненых перевязать, тяжелых в тыл! Товсь, ребята, сейчас пойдут на приступ!

От этого неожиданно вырвавшегося «на приступ» повеяло чем‑то старым, давним, времён Иоанна Просветителя, Северных войн и Псковского Сидения, когда противники сходились лицом к лицу в проломах крепостных стен, с разящей сталью в руках и железным стержнем в душах.

Быстро и резко перекрикивались бойцы, по неглубоким траншеям проползали два санитара, растаскивающие тяжелораненых. Из полусотни человек половина так или иначе пострадала от артналёта, трое были убиты, ещё пятеро оказались небоеспособны. Взвод разом убавился почти на пятую часть, и это ещё до начала собственно боя. Прапорщик скрипнул зубами и ещё раз быстро перебрал в уме весь арсенал его группы – пулеметы, две безоткатки с фугасными снарядами, ракетные ружья и установка ПТУР. Могло быть и лучше, но и так сойдет.

В пятьдесят девятом лидировали вражеские атаки всегда танки, а пехота и более лёгкие машины шли за ними. Тяжело бронированные машины были почти неуязвимы. Небольшие и легко восстановимые потери приходились главным образом на ходовую часть – катки и гусеницы. Империя многому научилась за два года, но и враг не собирался следовать устаревшим шаблонам. Первой в атаку поднялась пехота.

Впереди замелькали знакомые куполообразные шлемы и мундиры, разрисованные в маскировочную «клетку». Донеслось взревывание мощного двигателя, и за редкими цепями солдат Евгеники к взводной позиции двинулся танк. Но было в его очертания нечто странное, непривычное.

— Это что за сколопендра?.. – пробормотал кто‑то сбоку.

Взводный командир осторожно сдул с линз бинокля земляную крошку и приник к окулярам.

Танков оказалось два, они двигались осторожно и непривычно – один за другим, а не в ряд. Прапорщик моргнул, присмотрелся и понял, что танк только один — модернизированный «Финдер» с зауженной башней, длинноствольной пушкой и защитными экранами. Танк шел вторым номером, а возглавляла короткую колонну странная машина – низкая, по грудь взрослому человеку, платформа–ящик на очень широких гусеницах. Катки даже на вид казались гораздо толще и массивнее обычных, ещё и с какими‑то накладками, похоже, резиновыми. Гусеничный ящик толкал перед собой счетверенный каток, а за его барабанами подрагивали длинные проволочные обрезки, похожие не то на антенны, не то на усы огромного жука.

— Это не сколопендра, — отозвался один из пушкарей. – Это сапер–автомат.

Только сейчас прапорщик вспомнил лекцию–обзор на коротких курсах для младшего командного состава. Безбашенный гибрид танка и асфальтоукладчика действительно был дистанционно управляемой инженерной машиной, способной подрывать обычные мины катками, а бесконтактные — электромагнитными импульсами. Ещё на него можно было навьючить пару центнеров взрывчатки для подрыва особо устойчивых сооружений или установить ракетную батарею. Последнее, впрочем, делали редко – точность оказывалась никудышной.

Автосапер катился к гвардейцам, без спешки, но целеустремленно. Танк двигался за ним, в точности повторяя траекторию движения лидера, укрываясь за приземистым корпусом автомата, так, что виднелась только башня. Вражеская пехота опережала их метров на десять–пятнадцать, продвигаясь короткими перебежками, отдельными группами. Ни одна из сторон не открывала огня, будто по некоему уговору.

— Ближе, подпустим ближе, — сказал прапорщик, чувствуя, как пересыхает во рту.

Один танк, всего лишь один… Это безумно обрадовало, но в то же время отчасти разозлило – всего лишь один… Значит, не уважают и не считают целью, достойной массирования бронетехники. Эту мысль сразу сменила следующая – у врага много танков, и если здесь только один, то остальные где‑то в другом месте. Каково же приходится соседям, если даже один боевой броненосец способен нагнать такого страха?..

На левом фланге у кого‑то не выдержали нервы, сухо щелкнула самозарядная винтовка. Морально устаревшая, но надёжная «токаревка» не подвела, выстрел оказался удачным. Одна из фигурок «в клетку» взмахнула руками и упала. Дальше все происходило очень быстро, все сразу.

Танковая пушка выбросила сноп дыма и пламени, затем ещё один, и ещё, в очень быстром темпе. Снаряды падали на взводных позициях, вновь поднимая в воздух центнеры земли и пыли. Прапорщик пригнул голову, чувствуя, как стучат по шлему мелкие камешки. С воплями, слышимыми даже на расстоянии, вражеская пехота бросилась вперёд, стреляя на ходу, не столько для поражения, сколько ради того, чтобы прижать обороняющихся, выиграть время.