Там, где горит земля

— Умная женщина, — одобрил Поволоцкий. — Но неужели у вас не получается соблюдать указания по военно–полевой хирургии без напоминания со стороны представителя Дома? Министр здравоохранения, профессор Юдин и уж, тем более, хирург–консультант армии для вас не авторитеты?

Начальник госпиталя виновато замялся.

— Ладно, все понимаю. Но все же – следите, — посоветовал Александр. – А что касается её… — он снова глянул на «медсестру» и решительно закончил. – Уберите её в тыл.

— Но как? – с отчаянием вопросил главврач. – Мы пытались, но она же может просто снять телефонную трубку или отправить телеграмму… кому следует. Что я могу сделать?

— Вы действительно не понимаете? – Поволоцкий испытующе уставился на врача. – Счет пошел на дни, может быть на часы. Будет битва, жуткая битва. А она – вторая в очень короткой цепи наследования, и почти что на передовой. Ей нельзя здесь находиться.

— Она не поедет, — безнадёжно отозвался собеседник.

— Я сейчас напишу ей персональный приказ. Если не подчинится — увезите силой. В конце концов, сломайте ей ногу. Загипсуйте и эвакуируйте.

Врач издал нечленораздельный звук, глядя на консультанта совершенно круглыми глазами.

— Это приказ, я вправе его отдать как хирург–консультант фронта и требовать исполнения, пока не отменит вышестоящая инстанция. Могу в письменном виде. Перед Его Величеством я отвечу сам, с вас спроса не будет. Но уберите её отсюда, как угодно..

Хирург вышел на воздух, вдохнул полной грудью, но ушибленное госпитальными запахами обоняние напрочь отказывалось воспринимать природные ароматы. Смеркалось. Пора самых длинных дней уже миновала, но темнело по–прежнему поздно. Все вокруг было очень… спокойно, размеренно. Из‑за фронтового затишья раненые поступали редко и главным образом умеренно лёгкие, поэтому госпиталь работал почти что в режиме мирного времени.

По близлежащей дороге, нещадно пыля, проследовала короткая вереница паромобилей, ещё довоенной постройки. В сравнении с мобилизационными машинами военной поры, паровые старички казались чопорно элегантными и архаичными. Где‑то в стороне звякал металл – наверное перебирали и мыли медицинские инструменты. За близлежащей палаткой кто‑то в голос распекал нерадивых санитаров, беззлобно, но с душой и множеством образных сравнений.

Александр прислонился к столбу с громкоговорителем, чувствуя, как гудят уставшие ноги. Ничего не хотелось, даже идти в свой родной фургончик, где можно было немного поспать. Стоять бы так, чувствуя плечом твердое, чуть теплое дерево столба и думать о том, что день прожит не напрасно, а даже с большой пользой.

Мимо проследовал главврач, в сопровождении двух шкафоподобных санитаров, такие обычно служат в психиатрических клиниках. Вид у врача был одновременно безумный и залихватски–бесшабашный, санитары глядели мрачно, но так же решительно.

Ай да, медикус, подумал Александр, провожая его взглядом. Похоже, решил действовать, не откладывая в долгий ящик. Хорошо! Кузина императора непременно пожалуется, но пока жалоба пробежит инстанции, даже коротенькие, да пока выяснятся обстоятельства…

— Здравствуйте, Александр, — негромко произнес за спиной знакомый голос.

Консультант выпрямился, отклеившись от столба и с безмерным удивлением узнал Анну Лесницкую. Другой костюм, куда более утилитарный и подходящий обстановке, волосы, собранные в простой пучок на затылке, все тот же прозрачный чемоданчик с бумагами.

И все тот же смеющийся взгляд, полный загадочной и добродушной иронии.

— Здравствуйте, — пробормотал он, чувствуя, как румянец неудержимо заливает лицо. Александр понадеялся, что сумерки скроют краску.

— Вы не слишком ответственны, господин хирург–консультант, — сообщила женщина очень строгим тоном, но с весёлыми крошечными чертиками, прыгающими в уголках глаз. – Когда мы расставались, вы обещали закончить увлекательное повествование об африканских приключениях. Но теперь я вынуждена искать вас. Как не по–джентльменски! – укорила она.

— Простите, — лихорадочно оправдывался хирург. – Я искал вас. Даже писал…

— Даже писали… — протянула она со скорбным и чуточку насмешливым видом, словно показывая, как жалко и нелепо выглядит оговорка «даже».

— Да, я писал, но мне пришлось адресовать на почтовый ящик учреждения, ведь вы не оставили своего, — заторопился Александр. Он словно раздвоился. Одна половина трезво нашёптывала на ухо, что он ведёт себя как мальчишка, совершенно не по–взрослому. Но другая испытывала невероятную радость от самого факта встречи и решительно отметала все сопутствующее. Поволоцкий никогда ещё не чувствовал себя так странно и необычно в присутствии женщины – как будто вдохнул эфир и упивался летящим восторгом эйфории, но при этом сохраняя умеренно здравый рассудок и память.

— Это сомнительное оправдание, — все так же строго констатировала Анна. Она улыбнулась и на мгновение стала похожа на юную смеющуюся гимназистку. – Но, пожалуй, я вас прощу. В счет будущих заслуг.

Александр легко, с неожиданным изяществом опустился на колено и искренне пообещал:

— Я оправдаю ваше доверие.