Там, где кончается волшебство

Я даже не спросила, откуда ей известно о моих способностях. А ведь это была довольно опасная информация. Многие женщины в деревне и окрестностях, конечно, знали, чем занималась Мамочка, и наверняка догадывались, что я переняла ее умения. Но даже со своими мужчинами делились редко. Держали в полутайне, если так можно выразиться. Короче, я без лишних выяснений приступила к делу.

Грета смотрела, как я готовлю абортивную смесь. Я ей сказала, что Мамочка этим заниматься не любила и я тоже была не в восторге.

– Только не думай, что мне это легко дается.

– Ну что ты! Я поклялась, что больше никогда не поведу себя так легкомысленно.

Конечно, ухмыльнулась я, хотя она наверняка сказала, что думала. Собрав все травы, я выдала ей точную инструкцию, как и что делать, и наказала прийти, если станет совсем худо.

– Последняя девица, которой мы это дали, умерла, – на всякий случай сообщила я.

Она посмотрела на меня взглядом, в котором читался вопрос: но ты бы пошла на это?

– С тобой все будет в порядке, – успокоила я ее. – К тому же выбор небогат: либо наша смесь, либо лимингтонский карлик с вязальными спицами.

– Осока, ты на меня за что-то злишься?

– Нет-нет, не на тебя. Я просто, по-моему, схожу с ума. А в мире есть люди, которым очень хочется увидеть, как я сойду с ума. Тебе пора. Ты только никому не говори о том, что я тебе дала: ни Люку, ни Чезу, никому. Разве что Джудит.

– Ну ты уж не считай меня за полную идиотку! Ты, кстати, слышала про Джудит?

– А что с ней?

– Ее могут уволить из школы.

– За что?

– Естественно, за то, что ее видели с сомнительными личностями.

Не знаю даже, кого имела в виду Грета – меня или компашку с фермы. Я уже думала совсем о другом.

– Прости, но, если ты не против, мне надо подготовиться к похоронам Мамочки.

– Да, это следующий вопрос. Можно мы с Чезом придем?

29

Захоронение пустого гроба – зрелище довольно жуткое. Да еще все эти погребальные обряды. Хотя надо отдать должное отцу Миллеру – он с потрясающим изяществом возвышался над пустотой. Мне было неудобно, что он потратил столько сил и средств: купил участок, заказал надгробный камень – и все, чтобы похоронить ящик с кирпичами.

Пришел Уильям с Джудит, которая в траурных одеждах выглядела еще эффектней и аппетитней обычного. Угольно-черная широкополая шляпа, черные капроновые колготки – уух. Пришли и те, кого я ночью видела в лесу. Однако виду не подавали. Меня все это изумляло. Они прекрасно знали, что Мамочка не хотела бы покоиться на церковном кладбище, что она испытывала стойкую неприязнь к церкви и, наконец, что она предпочла бы лежать в старом лесу, – и все равно пришли. Вот что меня изумляло больше всего – непостижимый уровень организации лжи, механика обмана и преданность традиции, которую зачем-то хранили даже «избранные».

Пришли и те, кто ни о чем не подозревал. Билл Майерс в полицейской форме с фуражкою под мышкой, а с ним расстроенная Пегги; Кормеллы во главе с красной от рыданий Банч; Эмили Протероу с матерью, которым скоро предстояло отведать свадебный торт. Ну и еще несколько семей. Учитывая, скольким людям за жизнь помогла Мамочка, все это были слезы. Просто слезы. И все же я воспользовалась случаем и донесла до всех собравшихся, что Винаблз и поместье не желали, чтобы Мамочку хоронили на церковном кладбище, и что даже в 1966 году возможен такой беспредел. Я просто хотела, чтобы люди знали, какие это презренные личности.

Явилась Грета с виноватой улыбкой и Чез – без рубашки, без снисхождения к трауру, в одной лишь кожаной жилетке под замшевой курткой. И хотя Билла передергивало всякий раз, как Чез оказывался рядом, я радовалась, что они пришли: так и народу казалось больше, и Мамочка была бы довольна.

А дальше случилось странное. Как только преподобный Миллер произнес: «Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды»[7], со мною что-то начало происходить.

Будто что-то оборвалось внутри.

Когда он прочитал: «Ты положил предел, которого не перейдут, и не возвратятся покрыть землю»[8], я просто чуть с ума не сошла. Я понимаю всю нелепость – ведь ее там даже не было; при этом, когда мы хоронили ее по-настоящему, в лесу, я не проронила ни слезинки. Но почему-то именно здесь меня прорвало. Меня мутило, раскачивало в разные стороны – в голове не укладывалось, что Мамочки больше нет, что космонавты на орбите, а Джудит стоит под ручку с Чезом. И я вам точно говорю: если бы не Билл, вовремя схвативший меня за руку, и не его жена Пегги, схватившая за другую, я рухнула бы в яму вместе с этим ящиком, набитым кирпичами.