Там, где меняют законы (сборник)

Впрочем, присутствие Извольского на заднем сиденьи объяснялось довольно просто: нога директора была замотана белым бинтом, а костюм выглядел так, словно его пропустили через стан холодного проката.

– Установили личность парня, который в меня стрелял, – сказал Извольский.

– Это который сварился?

– От того, который сварился, остался миллиметровый слой между листами, – ровным голосом произнес Извольский, – там не то что отпечатки пальцев, там из ДНК горячий прокат получился. Нет, другой. Некто Александр Хмаров, шестьдесят девятого года рождения, место жительства – город Чернореченск. Его задержали на шоссе.

– И что же он сказал?

– Он ничего не сказал. Но этот человек – личный охранник мэра.

– Я тебе объяснял?

– Я понял.

– И что же ты от меня хочешь?

– Око за око, а за зуб – два зуба, – сказал директор.

– А что я с этого буду иметь?

– Мисина. Как мы и договаривались.

– Э нет. Мисина я уже имею. Мисин – за пикетчиков. Это как с трусиками на базаре. Проданный товар возврату и обмену не подлежит.

– Сто штук – устроит?

Премьер усмехнулся.

– Я не киллер с Украины.

– Двести.

– Четверть «Стилвейл».

Steelwhale, Ltd была одна из фирм, продававших ахтарский металл за рубеж. Зарегестирована «Стилвейл» была на Каймановых островах, и единственным ее владельцем был Извольский.

Извольский колебался мгновение.

– Это не цена мэра, – сказал Извольский. – Это цена забастовки. Ты снимаешь шахтеров с рельс, и получаешь четверть «Стилвейл».

– Согласен, – сказал Премьер.

– И ты снимаешь их до четвертого числа. В противном случае, как ты понимаешь, «Стилвейл» будет значительно дешевле бумаги, на которой напечатан его устав.

– По рукам, – отозвался бандит.

Премьер вылез из машины. Та помигала левым поворотником и плавно отчалила от тротуара. Следом за ней, как гончая за медведем, отвалила «БМВ». Было странно видеть джип Извольского, еле ползущий по улице Ахтарска. Меньше ста километров в час Извольский никогда и нигде не ездил.

* * *

Трехэтажный дом Вячеслава Извольского располагался за двадцать километров от Ахтарска на берегу чистой песчаной реки. Десять лет назад в этом месте был реликтовый парк, и местные гринписовцы до сих пор не могли забыть директору устройства в этом месте вип-поселка. Но по мысли Извольского, его дом замечательно смотрелся на взгорке, окруженном телекамерами и реликтовыми пихтами.

Широкую асфальтированную дорогу к поселку тоже выстроил комбинат, а деньги, которые на это пошли, Извольский сумел списать как налоги в дорожный фонд.

Сначала Извольский хотел построить на взгорке церковь, но потом передумал и построил особняк для себя. А особняк для бога выстроили у съезда с Челябинского шоссе, и хотя купола церкви возвышались на пятьдесят метров, дом Извольского из-за взгорка был самый высокий в поселке.

Вернувшись домой, Вячеслав Извольский вызвал к себе директора по финансам. Это было нетрудно – дома их стояли рядом.

Директору по финансам было пятьдесят лет, он был сколь безынициативен, столь и исполнителен, и вдобавок предан Извольскому как тот самый пудель, которого он посоветовал завести предыдущему директору.

– Миша, – спросил Извольский, – у нас контракты со «Стилвейл» до какого месяца подписаны?

– До октября.

– Отлично. Знаешь что – зарегестрируй еще одну фирму.

– Где?

– Да где угодно. Давай в Ирландии.

– А что будет со «Стилвейл»?

Извольский развел руками.

– Просто предосторожность, нелишняя в смутные времена. Кстати, какой уставной капитал «Стилвейл»?

– Двадцать долларов США.

Извольский осклабился про себя. Премьер не захотел гасить забастовщиков за двести тысяч долларов. Посмотрим, что он скажет, когда подойдет октябрь, кончатся контракты со «Стилвейл», и комбинат примется сливать металл через другой оффшор. Господин Премьер обнаружит, что отказался от двухсот тысяч долларов в пользу двадцати. Роскошный бизнес. Это отучит бандитов соревноваться умом с директорами. Их место у параши.

* * *

Похороны Вадима состоялись на следующее утро и были сравнительно скромными. Его отпевали в той самой церкви, которую построил Извольский, и кроме чернореченской братвы, на них никого не было. Ольга, в черном, плакала рядом с его матерью, и возле гроба со скорбным лицом стоял Негатив. Денис не остался на поминки, а взял мать и поехал домой.

Спустя два часа после похорон машина Черяги остановилась на улице Белой. Барак, где жил Николай Черяковский, подельник Вадима, все так же тянулся подобно гигантской гусенице, и женщина в тренировочном костьюме все также трудилась на грядке с кабачками.

– А чего Коли не было на похоронах? – спросил Черяга.

Женщина обернулся. Она и вчера-то не показалась Денису красавицей, а сегодня она и вовсе выглядела, как царевна-лягушка. До своего превращения в царевну.

– Нету Коли, – сказала она.

Голос ее был как у замороженного палтуса, и Черяга как-то сразу понял, что речь идет не о том, что Коли нет дома, а об отсуствии куда более фундаментальном и необратимом.

– А что с ним? – спросил Черяга.

– Ты что, не знаешь, вчера в Извольского стреляли?

– Ну.

– Ну и! Одного взяли, а другой Коля был!