Там, где меняют законы (сборник)

В шахтроуправлении быстро вымели двор, а в зале совещаний устроили угощение. Долго совещались, какой стол накрывать: роскошный, в стиле «для гостей ничего не жалко», или наоборот, взывающий к состраданию, в стиле «подайте нам на трансферт». Пока наконец кто-то не сообразил, что Володарчук будет лететь четыре часа на рейсовом самолете, потому что правительственные самолеты для вице-премьеров отменили, и еще час будет ехать из Ахтарска, и что за это время от так проголодается, что при виде бутербродов с сыром и докторской колбасы может разобидеться не на шутку: про вице-премьера было известно, что поесть он не дурак.

Был дан приказ обустроить роскошный закусон, к шахтоуправлению стали съезжаться грузовички с севрюгой, с икрой, с сочащимися медом туркменскими дынями, как вдруг пронесся слух, что вице-премьер летит-таки на не рейсовом самолете, а на самолете МЧС, и стало быть, в самолете он будет изучать документы и жрать, жрать, жрать, и стол в шахтоуправлении с ужрачки покажется ему пиром во время чумы, и он немедленно бросит: «Вон как шикуете, а денег просите!» Уже такие случаи бывали.

Бросились стол разгружать, встал вопрос, куда деть сверхплановую жратву, гендиректор Никишин велел отдать ее журналистам, третий час ошивавшимся в шахтоуправлении в ожидании его высочества, – авось, хоть хорошо потом напишут.

Но потом самолет приземлился в Ахтарске, люди вице-премьера расселись по машинам, предоставленным меткомбинатом, колонна с мигалками и свистом пролетела мимо вытянувшихся в струнку постовых, заворачивавших прочь все смертные автомобили, – и тут по сотовой связи донесли ужасную вещь: вице-премьер как вошел в самолет после заседания правительства, так лег на кушеточку и продрых все четыре часа, включая взлет и посадку.

Что хочет человек после того, как он весь день провел на заседании, а потом четыре часа спал? Правильно, он хочет есть.

Кинулись проверять, что осталось из высокопоставленной жратвы, но журналюги, понятное дело, подмели все подчистую (да еще и написали потом, скоты поганые, что в голодающем Чернореченске их кормили икрой).

У гендиректора Никишина чуть не случился припадок, городское хозяйство из-за преждевременного истечения полномочий мэра было парализовано, и Негатив взял дело в свои цепкие грабки, приказав владельцу ресторана «Золотая падь» разбиться, но доставить в «Октябрьскую» к восьми часам приличную жрачку, угрожая в противном случае оторвать ему яйца и приделать вместо них ручку от сковородки.

Не сносить бы повару своих яиц, но, по счастью, московский гость нарушил порядок следования и заехал первым делом к забастовщикам, а уже оттуда помчался к шахте.

Ровно в восемь он вошел в зал заседаний, где проворными жуками-водомерками носились официанты, расставляя последние блюда, и удовлетворенно потер руки, обозревая раскинувшийся перед ним натюрморт.

– Наше фирменное блюдо, – услужливо сказал директор Никишин, вручая московскому визитеру мельхиоровое блюдо, на котором в позе сфинкса возлежал молочный поросенок, фаршированный трюфелями и черносливом.

Фирменным блюдом Чернореченска давно была собака, жареная в духовке, но вице-премьер не стал вникать в такие тонкости, а с удовлетворением набросился на еду.

Встречать вице-премьера съехались все сколько-нибудь видные в округе люди: директора шахт, главы районных администраций, и прочая мелкая знать, и даже руководитель оборонного завода по выпуску подводных лодок. В углу комнаты, неторопливо пережевывая невзрачную булочку с мясом и обводя присутствующих ленивыми питоньими глазами, стоял Негатив.

Руководитель завода с непостижимым проворством пробрался до самой вице-премьерской особы и принялся доказывать необходимость возрождения славных традиций подводного кораблестроения в Сибири. Поскольку инвесторы в это дело явно вкладываться не собирались, возрождать кораблестроение предполагалось за счет средств государственного бюджета.

Вице-премьер кушал молочного поросенка и никак не прерывал экономических мечтаний гендиректора, а когда тот расхрабрился и попросил для завода тридцать миллионов рублей, коротко ответил:

– Нет.

– Почему? – ожалобился директор.

– Разворуете, – ответил вице-премьер.

Затем обернулся к сопровождавшей его толпе, слетевшейся со всей области, и произнес:

– Мы все в Москве знаем, как у вас тут углем торгуют! Я всех посредников лично по именам знаю! Да-да, и вот тебя конкретно!

Толпа расступилась вокруг того человека, на которого вице-премьер показывал пальцем. Это был Михаил Ракитников, главврач городского роддома, который к продаже угля имел не больше отношения, чем к огранке алмазов. Ракитников потупился и понурил глаза, и его движение было истолковано вице-премьером как признание вины.

Все собравшиеся ожидали, что вице-премьер, покушав, начнет с ними общаться, однако вышло иначе – московский гость заявил, что намерен спуститься в шахту.