Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Новостные ленты зафиксировали два практически синхронных сюжета, действующие лица которых испытывают противоположные чувства к реальности, их окружающей, хотя сама реальность при этом одна и та же. В Эстонии, как сообщил директор правозащитного центра «Китеж» Мстислав Русаков, солдаты в одной из воинских частей отказались петь строевую песню, героизирующую «лесных братьев» и прославляющую убийство русских. А на Украине писательница Лариса Ницой посетовала на просторах Facebook, что в Киеве все еще слишком много русскоязычных жителей, несмотря на все усилия по украинизации населения. Пани Ницой пришла в популярный торгово-развлекательный центр и одновременно в ужас: «Одна. Песчинка. А вокруг сплошной Тамбов».

В СССР перед большинством республик не стоял выбор «свобода или колбаса»: имелись и колбаса, и ликер, и высочайшая степень культурной, духовной и общественной свободы, а Крым так и вовсе был наш в том смысле, что для всех (это не отменяет крайней, мягко говоря, недальновидности решения касательно его передачи УССР).

Можно ли сейчас сказать, что прибалты, включая тех же эстонцев, ценой утраты высокой культуры и развитой экономики приобрели хотя бы политический суверенитет и некую «свободу от имперского гнета»? Нет. Как мы уже говорили, они попали из мягких объятий советской империи, где все ими восторгались и почитали «нашим маленьким Западом», в зону перекрестного подчинения двух намного более равнодушных и жестких гигантов, ЕС и США. Этим монстрам Прибалтика интересна разве что как резервуар дешевой рабочей силы да место размещения военных баз. Не очень интересны европейцам и столь высоко котировавшиеся в СССР ликеры и шпроты, а уж культура тем более.

Брюссельская тоталитарно-бюрократическая машина, давно ставшая притчей во языцех, совершенно сознательно и с подчеркнутым цинизмом разрушает традиционное хозяйство «новых европейцев», равно как и их промышленное производство, способное составить конкуренцию европейцам старым. Вот и остаются одни лишь маленькие милые забавы вроде нанесения беженкам-мусульманкам балтийских национальных узоров на паранджу.

Неизвестно, были ли солдаты, отказавшиеся петь русоненавистнические песни, этническими эстонцами или выходцами из семей натурализованных русских. Последние, кстати, имеют печальную особенность пересаливать по части ультрашовинизма в пользу ассимилировавшей их среды похлеще, чем представители титульной нации. Так или иначе, это молодые люди, для которых СССР — предание старины глубокой, и даже баталии у «Бронзового солдата» в 2007 году — смутные детские воспоминания. Почему они, эти ребята, пошли на такой демарш? Может, родители, нахлебавшиеся почти за три десятилетия пьянящего воздуха свободы, скупо рассказывали им, что при проклятых «русских оккупантах» не так все было и плохо. Возможно, они сами как-то чудом сохранили (или приобрели заново) критическое мышление и социально-политическую зрячесть, позволяющую увидеть, что все вокруг не очень радужно, и отнюдь не по вине «проклятых русских». Или, напротив, дело не в критическом взгляде на мир, а в юношеской наивности. Ведь парадные ценности Запада — толерантность, гуманизм, политкорректность, права человека, а воспевание убийств кого бы ни было — этому списку явно противоречит. Невдомек ребятам, что ценности эти носят крайне избирательный характер. Некоторых и вправду убивать нельзя, а русских, сербов, арабов-христиан — их, как пел д’Артаньян в исполнении Михаила Боярского, pourquoi pas?

Ситуация, возмутившая пани Ницой, чем-то похожа на свою хронологическую соседку, а в чем-то самобытна. Как раз в нынешнем году мы отмечаем столетие событий, некогда блистательно описанных Михаилом Булгаковым, когда в совершенно русском Киеве начали чередоваться разнообразные рады, гетманаты и директории, сообщавшие ошеломленным киевлянам и, шире, обитателям Малороссии и Новороссии, что они теперь украинцы. Помните про доктора Курицкого, который стал Курицьким, и про кота, который по-украински будет «кит», а кита, в свою очередь, в украинском языке нет — они ведь на Украине не водятся.

Не водятся они и сейчас, а вот радикал-украинизаторы лишь окрепли. Но на бытовом уровне среднестатистический киевлянин, вне зависимости от национальной самоидентификации, отказываться от русского языка не спешит. Да и на общественном уровне послемайданное четырехлетие пробудило к жизни трезвые или отрезвленные голоса. Поэтесса Евгения Бильченко, некогда воспевавшая «революцию достоинства» и АТО, теперь призывает Украину к примирению с Россией и Донбассом и уважению прав русского населения, перед которым кается за войну. А некоторые одиозные политики и журналисты, вроде Надежды Савченко, Дмитрия Гордона и Георгия Туки, начинают считать федерализацию страны неплохим рецептом и открыто соглашаются с тезисом: «Не было бы Майдана — не было бы и войны».