Там, где нас есть

Малка подолгу за границей никогда не жила, бывала на каникулах у теток во Франции и у родственников деда с материнской стороны в Марокко, ездила в школьные годы в Польшу. Конечно, ей было интересно, как там в Канаде, если там жить.

B Канаде ей и понравилось, и не понравилось. Понравилось, что ее действительно любят родители Джонни — так Зэева звали дома. Понравился французско-американский Монреаль, хотя по-французски в Квебеке говорят несколько необычно, на взгляд Малки. Понравилась работа в частном детском саду, с некрикливыми и воспитанными ребятишками. Малка ж детский психолог, специалист по коллективному поведению, забыл сказать, на кого она училась. Понравилась ей рыбалка на озере, где у старших Селзнеров был большой деревянный дом, понравилось, что в Канаде тихо и чисто. Понравилось, что летом иногда идет дождь. И всегда мир.

Не понравилось Малке, которая считала себя нерелигиозной, что по субботам считающие себя религиозными родители Зэева чинно садятся в машину и едут (едут!) в синагогу, до которой, собственно, и пешком недалеко идти, но все почему-то туда едут (едут! Вот чудные евреи в Канаде) и, помолившись, спускаются в еврейский клуб в подвале синагоги. Там мужчины курят сигары, пропускают по рюмочке, играют в бильярд и беседуют.

Почему-то Малку слегка обидело такое отношение к их религии, но она привыкла. Не понравилось Малке, что, когда случается упомянуть, что она из Израиля, люди, с которыми встречаешься в субботу в синагоге, как бы начинают ожидать от нее чего-то. Ну вроде как она сейчас запоет «Атикву» или покажет татуировку с магендавидом на плече. И слегка расстраиваются, что она ничего такого не делает. Не оправдывает ожиданий от своей экзотичности. Но она привыкла и к этому и перестала обращать внимание.

Малке не понравилось, что к подружке не стоит просто забегать ненадолго, а надо сначала позвонить. Не понравилось, что за покупками не стоит выскакивать в шортах, а лучше одеться поприличней. И полицейским, если они остановят тебя на дороге, не стоит говорить: «Привет, брат, как дела? Что случилось?» Но она привыкла.

Не понравилось Малке, что Зэев слишком много работает. Он и в Израиле не сидел без работы, но она там заканчивалась, когда он выходил из офиса или из аудитории, а тут она продолжалась. Иногда не сразу и поймешь, когда он работает, а когда они развлекаются. Ей не нравилось, что она не понимает такой важной детали. Потому что ужин в ресторане, куда они с Зэевом отправились, оказывается, очень важная для бизнеса встреча, и нельзя бесшабашно отплясывать, нельзя громко смеяться, нельзя называть соседку по столу Лиззи, а надо называть ее миссис Хеннинг, а то как бы не совсем прилично. Вообще не понравилось, что надо соблюдать массу незнакомых раньше довольно строгих правил. Но постепенно она привыкла.

А что совсем сильно ей не понравилось, так это зима. Долгая, очень долгая, Малка в жизни не бывала так подолгу в закрытых помещениях, не видя неба. Зима сначала слякотная, потом морозная и снежная, солнце показывается редко, и от него еще холодней. Зэев расчищает широкой лопатой дорожку перед домом, надо долго греть машину, все время кутаешься, на гололеде может занести. Дети кашляют несколько месяцев подряд, а младший, у них уже двое детей стало, почти все время сидит перед телевизором.

Но она привыкла.

Нет, временами было здорово и зимой. Она научилась ловить рыбу из-подо льда, кататься на лыжах, не спеша и не паникуя, подрабатывая рулем, тормозить в дорожных пробках в ранней темноте. Рождество, когда город заполняется елками, и гирляндами, и Санта-Клаусами. Научилась не выскакивать на задний двор в одном свитере и не выходить из дому без перчаток.

Любящий муж, здоровые детки, большой и красивый дом, интересная работа, что еще нужно ей? И она привыкла. И не обращала внимания на досадные мелочи.

А Зэев что? Да ничего. Ему-то что? Он среди всего этого родился, в Израиле жил не очень долго, ему все привычно и понятно.

Оказалось, что не все. Он первый заговорил о возвращении в Израиль. К морю, долгому лету, к армейским сборам раз в несколько месяцев, к жизни, протекающей в основном под открытым небом, в тесноте, скученности, шуме, безалаберности. К хождению на работу и в банк в шортах, к друзьям, которым можно покричать в окно и они помашут рукой — заходи, мол, и к полицейским, к которым можно обращаться «привет, брат». Да, и к полицейским тоже. А еще к постоянно открытым окнам, несущемуся из них шуму жизни, от которого чувствуешь, как жизнь происходит вокруг тебя и сам чувствуешь себя более живым.

А еще к беспокойствам за родных и знакомых, к ожиданию войны, к сообщениям о терактах, склокам в правительстве. К нехватке денег, да, в Израиле они оба будут зарабатывать меньше. Она почти забыла это все, но Зэев заговорил об этом, и надо было что-то вместе решить. Они решили вернуться.