Там, где нас нет

— Попса какая-то… — разочарованно молвил поэт, глядя на небрежно намалёванную физиономию, отдаленно напоминающую его самого.

— Я тебя умоляю… — организатор подхватил поникшего Пушкина и повёл его к винной стойке, — Саша, выпей что-нибудь, успокойся. Это ты сейчас попса, а через двести лет представь: «Золотой век Российской поэзии»! Двести лет — это же совсем ничего! И вообще, нам нужно что-то, чтобы тебя вспомнили: какой-то скандал… Скажем, трудное детство или няня садист. Крепостным это нравится.

— Нет, это исключено.

— Или… — продолжал, потирая вески организатор, — Точно! Нам нужна дуэль!

— Нахрена? — опешил Александр Сергеевич.

— Что значит «зачем», Саша? Пусть будет дуэль, скажем, с Дантесом… А что? Он француз… Новый рынок, валюта в конце концов.

— Чего это мы с ним вдруг будем стреляться?

— Если тебе так будет проще, вчера Дантеса видели с твоей женой. — импровизировал организатор.

— Ну и что?

— Как что? Они Лермонтова читали вместе, Саша!

Через пару секунд активной обработки сказанного организатором, Пушкин пришел в ярость:

— Что?! И ты молчал? — казалось, поэт даже побагровел от ярости, — Где мой пистолет?!

— Саша!

Но Пушкина было уже не остановить. Он спешно покинул душные театральные просторы и скрылся в ночи.

Не сказать, что организатор был слишком расстроен подобным исходом. Буквально на следующий день он уже нашел замену Александру Сергеевичу:

— Всё, Лермонтов, будем делать из тебя звезду! Только давай договоримся сразу: ты будешь не Марат Юсупович, а Михаил Юрьевич. Поверь моему опыту, так будет лучше. Ну, что там у тебя?

— Например, вот… — неуверенно начал Лермонтов, — Сижу за решеткой…

— О Боже мой, какая решетка?! Давай что-нибудь другое!

— Хорошо… Скажи-ка дядя, ведь не даром…

— Ну вот, уже лучше! Далеко пойдёте, молодой человек! — похвалил организатор.

БОРЩ ДЛЯ ТУЗЕНБОБИЛЯ

Марлинский Тузенбобиль Олегович был обычным провинциальным актёром с большими амбициями, и десятилетним стажем игры в городском драматическом театре. Как и коллеги по театральному ремеслу, он мечтал о грандиозной кинокарьере в Голливуде, однако имел за плечами лишь эпизодические роли в российских криминальных сериалах.

Киногерои, исполняемые Тузенбобилем, редко переживали десятиминутные сцены, и обычно его персонажи хладнокровно убивались в бандитских разборках, пафосно отснятых режиссерами-однодневками. Впрочем, изредка он получал чуть больше экранного времени благодаря сценам, в которых криминалисты обследовали место преступления, на которых Марлинский изображал бездыханные тела.

Пожалуй, помимо него самого, успехами Тузенбобиля гордилась только Марфа Поликарповна — заботливая бабушка провинциального актёра, которая прямо сейчас снимала с плиты только что приготовленный борщ. Кухарную суету Марфы прервал звонкий телефонный звонок старенького дискового телефона.

— Алё… Непонятно… Алё, кто-кто? Какой Спилберх? Непонятно… Халевуд? М-м… Ту миллион долларс? Непонятно же! Изъясняйтесь по-русски! — бабуля тщетно пыталась понять иностранную речь, но четыре класса церковно-приходской школы не позволяют ей этого сделать, — Пожалуйста, перезвоните позже.

Стоило Марфе повесить трубку, как из прихожей донесся скрип просевшей двери. Это Тузенбобиль вернулся домой с затяжной театральной репетиции.

— Би ор нот ту би! Зат ис квештн! — повторял провинциальный актёр, снимая с себя сюртук.

— Боба, пришел! Устал, наверное? — засуитилась Марфа Поликарповна.

— Устал, бабуля… Устал очень, замотался, всё, не могу! Все эти тюзы-пюзы, гамлеты-шмамлеты…

— Пюзы… Шмамлеты… — понимающе вторила Марфа Поликарповна, — Раздевайся, проходи к столу…

— А я с режиссёром поцапался, — продолжал жаловаться Тузенбобиль, — Просто ужас! Он мне: “Ту би ор нот ту би”. А я ему в ответ: “Фак йу!”, и как отрезал! Еще ремонт этот никак не закончится… Сюртук весь в побелке! Не могу так больше!

— Проголодался? А я тебе борща наварила, много борща!

— Моего любимого? О-ой как много борща! — восхитился Марлинский. — Это хорошо… С пельменями?

— Как ты любишь. Сметанки положить? Ах да! Звонили тут… Непонятно только совсем — припомнила звонок Марфа Поликарповна, — Спилберх, Халевуд… Непонятно…

«Значит-таки дошла моя анкета!» — пронеслось в голове у Тузенбобиля, а бабуля тем временем продолжала:

— Ту миллион долларс… Непонятно…

— Ту миллион долларс, непонятно? — переспросил Марлинский, — Значит так, слушай меня внимательно бабуль, я щас бегу к соседу за словарём, а ты здесь сиди и жди звонка. Так понятно?

— Хорошо, Боба. Только давай недолго, борщ стынет.

Но Тузенбобель уже бежал в припрыжку к соседу со словами:

— Ту миллион Долларс! Хех, непонятно ей…

Стоило марлинскому покинуть аппартаменты как снова зазвонил телефон.

— Алё… — трубку вновь подняла Марфа Поликарповна, затем спохватившись стала звать внучка, — Боба! Боба!

Но иностранца на том конце телефона уже было не остановить. А бабуля тем временем в панике пыталась отбрехаться от иностранной речи собеседника: