Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать

— Какой поэт погибает в безвестности! — восклицал Лю Седьмой. — Как тонко чувствует он трагедию разлученных Сунь И Вынь!

Сочиняй–багатур пробовал подыграть Рапсодищу на звонком кельмандаре, но пальцы не слушались.

А ведь задумывалось поначалу все это кабацкое сидение как совет мудрейших, достойнейших мужей, славных героев, ответственных вождей!

Жихарь в эти дни бывал в кабаке только набегом — превозмогая себя, ходил по городу, объезжал на водяном коне ближние и дальние поселения, следил, чтобы люди сдуру не калечили друг друга и не забывали прежнего порядка жизни, потом возвращался, отдыхал маленько, любуясь на безмятежного и безымянного все еще сына, заглядывал в кабак, убеждался, что никто от мозголомки не просветлел для дельного совета, снова садился в седло…

Он распахнул дверь, потом подумал и вовсе сорвал ее с петель — а то ведь и не заметят, как задохнутся! От живых умрунов и вовсе никакого толку не добьешься!

— Эй! — заорал он, — Избранники судьбы! Сидите тут, хмелевую шишку тешите, а того не знаете, что на свете творится!

Пресекся струнный звон, оборвались бессмысленные беседы.

— И чего уж там такого творится, чтобы мы не знали, сэр брат? — спросил Яр–Тур.

— То и творится! Скоро того и гляди, что костьё в могилах запрядает!

Это он приврал. Те, кто помер до рокового часа, лежали в земле как положено. Даже покойные любители побродить ночью и то притихли в испуге от перемен.

— Что же все–таки творится? — не отставал Яр-Тур.

— Листопад начался, — сказал Жихарь. — Зеленый листопад. Среди лета.

Премудрые гуляки высыпали на улицу.

По всему притихшему городу слышался шорох — облетал с деревьев лист в садах и палисадниках, не меняя цвета и даже не собираясь желтеть.

Шорох был не такой, как осенью, не сухой — листья падали тяжело, сок переполнял их, а под ногами они размазывались в зеленую кашу.

— Ничего, — сказал Жихарев тесть, кривлянский князь Перебор Недосветович. — Чего уж теперь. Как-нибудь приспособимся. Живут же на полуночи люди в домах из снега, солнца не видят половину года, а до сих пор не вымерли.

— Так ведь нынче и жито не созреет, — сказал Жихарь. — Урожая не будет. Совсем не будет.

— Ничего, — снова сказал умный тесть. — С голоду, небось, никто не помрет, даже если очень захочет. Мы вот вора Зворыку и голодом пробовали уморить, воды не давали — не помер. На куски разрубили, так он руками все сгреб в кучу и опять получился — правда, корявый такой, но передвигаться мог. Апсурда на него все яды извела — никоторый не берет. Тогда решили мы его сжечь…

— Представляю, — вздохнул Жихарь.

— Чего ты там, милый зять, представляешь? Даже золу растолкли! Теперь он у нас вроде как пыльное такое облачко с человеческими очертаниями, но все равно пытается по чужим клетям лазить…

Огонь многоборцы попробовали сразу — пожгли в кузне Окула всех бессмертных кур и убедились сами, что и в пепле Смерти нет, шевелится пепел, машет черными полупрозрачными крыльями и вроде бы даже кудахчет…

На вольном воздухе повынесло из головушек хмель, и потянулись мудрейшие с отважнейшими назад в кабак, чтобы не задумываться над происходящим.

В кабак тем временем прикатился Колобок. Он сидел на прилавке и надсмехался над кабатчиком Бабурой:

— Собирай, собирай денежки! Веди им счет! Глядишь, на Смерть и насобираешь!

— А что? — нахмурился кабатчик. — Может, и прав Колобок? Как ты, княже, мыслишь? Может, какой злодей похитил нашу Смертушку, а теперь подождет, когда народ впадет в полное отчаяние, да и потребует за нее неслыханный выкуп? Скажет, давайте–ка сюда все деньги, сколько их у вас накопилось! И ведь отдадим! Рыдать будем, но отдадим!

Предположение Бабуры повергло собравшихся в большое замешательство, потому что жадин и злодеев на свете хватает с избытком. Правда, таких отчаянных, чтобы посягнуть на самое Смерть, среди них не водится…

— Начнем с того, что никакой Смерти вообще нет! — объявил Лю Седьмой.

Люди загудели:

— Ну ты сказанул, Бедный Монах!

— Кабы люди не мерли — земле бы их не сносить!

Лю подождал, пока мудрые мысли иссякнут, и продолжил:

— Есть только переход из одного состояния в другое. Все сущее сменяет друг друга в неисчерпаемом многообразии, и всякая вещь возвращается к истоку! Но нынче все стало не так: в небесных парах нет согласия, в земных испарениях — застой, шесть видов энергии вышли из равновесия, в смене времен года нет порядка. Такое впечатление, что из сложнейшего механизма бытия кто-то вытащил самую необходимую часть, словно шкворень из телеги…

«Сказать ли ему про ваджру? — задумался богатырь. — Ведь я ее и впрямь вместо шкворня некогда использовал… Да нет, где ваджра — и где Смерть! Тут что-то не сходится…»

Собравшиеся снова зашумели. Богатырь поднял руку, добиваясь тишины.

— Много чего мы здесь наговорили и даже напели. Одно только непонятно — делать-то чего?

— Для начала следует определить, что такое Смерть, — предложил кто-то из волхвов. — Какого она рода?

— Смерть — это то, что отличает богов от людей!

— Она — детям утеха!

— Она — старым отдых!

— Она — рабам свобода!

— Она — должникам льгота!

— Она — трудящимся покой!