Окошко в избе было завешено темной тряпицей, сквозь которую солнце еле пробивалось. Карина лежала на лавке, такая же спящая, какой богатырь ее видел в последний раз, только сон был другой — тревожный, маетный. Ляля и Доля лежали в обнимку под столом на старой шубе, лица у близняшек были чумазые.
Сын–младенец устроился в колыбели — в той самой, которую некогда сколотил для Жихарки на скорую руку Кот или Дрозд. Он не спал, а внимательно смотрел на отца. Даже с каким-то укором.
— Блин поминальный! — прошептал Жихарь. — Да ведь я за всеми за этими мелкими делами про имя-то позабыл!
Он осторожно вынул младенца из колыбели, подошел к окну и, улыбаясь неведомо чему, стал тихим голосом перечислять–напевать все известные и дорогие ему имена.
На какое имя дитя откликнется — то ему и носить.
Красноярск, 1998 г.