Там, где оживают пески (СИ)

Они медленно брели по кривым улочкам Феруза, выбирая дорогой самые темные проулки и избегая предательских фонариков, что могли выдать их городскому патрулю. А ночных подворотен Тия не боялась: здесь она была у себя дома и никто из воров Феруза не тронул бы просто так тощую девчонку с обезьянкой на плече…

Глава 2

Давным-давно, когда жрецы Великой Матери всех богов еще не ступали на земли Пустыни, а сама Пустыня была далеко не так обширна и полна цветущих оазисов, здешние люди верили совсем в другое. Они говорили, что подлунный мир стар, как и то небо, что окутывает его своей лазурной дымкой. Что в этом мире осталось мало созидательных сил, и поймать их нити, чтобы создать что-то удивительное, большинству живущих не дано. Но случается, что каком-то из многочисленных родов, что разбросаны по Великой Пустыне, рождается замечательный ребенок, способный сплетать нити сил, чтобы создавать волшебство. И тогда из его рук выходят волшебные артефакты, о которых потом слагаются легенды.

Сами боги ценят таких мастеров на вес золота и хранят их особо. Кто-то из этих удивительных людей создает волшебное оружие и доспехи, что дарят их обладателю непобедимость, кто-то делает магические амулеты с разнообразными свойствами, а есть и те, кто варит особые зелья и изготавливает удивительные порошки. Эти люди годами ищут и обучают себе подобных, чтобы нить древнего знания не порвалась…

Так было до прихода жрецов Великой Матери, объявивших местные верования вне закона и искоренивших во славу новой религии все, до чего смогло дотянуться жадное пламя костров, в которых жгли и свитки, и артефакты, и людей, не принявших новую веру и не пожелавших предать забвению свои знания. Вот уже пять столетий пролетело над Великой пустыней, и пропали те особые люди, что творили волшебство. Кто-то сгорел в священном пламени, кто-то был вынужден отречься от своего знания, а кто-то продолжал его сохранять, пряча от людей свои способности, и, по мере сил, передавать знания ученикам. Но толковых учеников было все меньше, а бдительных жрецов все больше. И настал момент, когда древнее знание пресеклось. Бабушка Нур была одной из последних мастеров — зельеваров в Великой пустыне, да и знали о ее даре единицы. И все равно приходилось быть очень осторожной, чтобы продавая очередной порошок от зубной боли не наткнуться на соглядатаев Храма. Потому и наказывала бабушка Нур строго-настрого своей маленькой воспитаннице, пряча ей в карман широких шалвар склянку с порошком морок-травы, чтобы использовала она ее лишь в самом крайнем случае, если не будет другого выхода. И сейчас, когда почувствовала далекую вспышку волшебства, сильно обеспокоилась. Бежали часы, а Тии все не было видно. Она хотела было уже сама отправляться на поиски, как вдруг мешковина в дверном проеме отдернулась, и на пороге появились двое: маленькая воровка и какой-то едва живой человек, чье лицо закрывали длинные темные волосы, слипшиеся от пота, крови и грязи. Тия едва переводила дух, а ее спутник, казалось, сейчас упадет. Бабушка Нур всплеснула руками и, обняв его за плечи, дотащила до соломенного тюфяка в углу их жалкой лачуги. Потом она осуждающе посмотрела на Тию своими черными, словно ночное небо глазами:

— Зачем ты потратила на него порошок, маленькая негодница?

— Бабушка, у меня выхода не было! — жалобно всхлипнула Тия. — Я сидела на крепостной стене, а этот человек убегал от стражников. Он упал рядом с местом, где я пряталась. Нашли бы его, нашли бы и меня. И тогда…

— Сколько раз я тебе говорила, упрямая ты девчонка, что нельзя тебе туда таскаться! — стала ругаться та. — Неужели не понятно, что добром бы это все равно не кончилось…

— Но там же так красиво! — грустно посмотрела на нее Тия. — Ведь мне хочется…

Бабушка Нур только вздохнула. Вот девчонка! Знает, ведь, ее слабое место. Стоит Тии только посмотреть таким печальным, выворачивающим душу взглядом, и злости как не бывало. А что у девчонки есть в жизни, кроме воровства, худого тюфяка, да дырявой крыши в Глотке Дэва? Ничего нет, да и не будет, если не случится в ее жизни чего-то особенного, что изменит ее жизнь. Бабушка Нур теперь даже частенько жалела, что родилась с даром травницы, а не парии-предсказательницы. Своей искры она в этом тощем ребенке не чувствовала, а предсказать ее судьбу не могла. Вот и получалось, что пока маленькая Тия обречена быть воровкой на базаре Феруза. Далеко не самая завидная судьба…

— Бабушка Нур, раз уж так получилось, что мне пришлось тащить бродягу на себе через весь город, его надо поставить на ноги, иначе получится, что зря я использовала твой порошок — хитро посмотрела на нее Тия.

— И дался тебе этот оборванец! — она теперь злилась только для порядка. Повернулась в его сторону и стала пристально разглядывать. Грязные волосы разметались по сторонам, открывая лицо. Бродяга был молод. Лет двадцать, не больше. Лицо породистое, загорелое. Точеные скулы, орлиный нос, волевой подбородок. Да… если бы не грязь и кровь, но мускулы есть, и если откормить его, пожалуй, будет хорошим воином…