Там где цветут эдельвейсы

— Мить, мы с Надей думали, кто мог ей писать. Что не ты — это точно, Андрея нет в живых, он не мог. Да и не стал бы он никогда такие фото у девочки просить. Ты же понимаешь, зачем они тому, кто писал, нужны были? Собственными руками бы задавила гада!

— Права! Твои эмоции я понимаю, а нарыли-то что?

— Ешь и слушай. Мы подумали, где и кто мог взять наши семейные фото. У тебя? Так ты их на рабочем компе не держишь. Значит, у меня. Да, я была неосторожна, я выставляла их на сайте и в личку кое-кому посылала. Отсюда мы сделали вывод, что это, скорее всего, кто-то из моих знакомых или тех, что в группе. Мить, вот скажи, что может выдать человека, кроме отпечатков пальцев и рисунка сетчатки глаза? Правильно, стиль письма. А кто может заметить идентичность в стиле? Как ты понимаешь, это журналисты — вот именно такие, как мы с тобой. Но и Надя молодец, перечитала все мои переписки, пересмотрела фото, которые я кидала в нет. Фото совпали, а вот человека определить не удалось. И наконец, да-дамс! Мы с Надей поехали к её тётке. Поговорили и выяснили, что Ерлана к Андрею приставили для того, чтобы выудить некую информацию, компрометирующую того самого агашку, на которого он работал. Мить, человек готов был платить миллионы, чтобы информация не просочилась в сеть или в печать.

— Так, хорошо, я понял. А теперь скажи, Ерлан получил то, что искал?

— Нет, он решил, что прислуживать тварям не будет, и хотел вместе с Андреем опубликовать материал. Они даже статью написали, но не отправили, потому как погибли. Статья была на ноуте, его забрали. Мить, я, знаешь, что думаю? Может, Андрей был бабником и плохим мужем, но журналистом он был от Бога.

— Она статью видела? Сестра Ерлана своими глазами видела, что её печатали?

— Нет, Ерлан с Андреем говорили у неё в доме за обедом, а когда она с ними была — молчали. А ещё она слышала, что этот материал кому-то продать можно и жить всю жизнь припеваючи. Ерлан возражал, он хотел всё закончить здесь и уехать, вещи собирал, но они в горы покататься отправились.

— Надюха где?

— Плачет. Как от тётки вернулись, так и плачет. У тебя что? Узнал что новое?

— Узнал. Андрей выжил тогда. Правда, альпинисты сказали, что травмы серьёзные. Его спустили вниз без сознания, но живого, и передали бригаде «скорой».

Маша присела на табурет. Поднесла ладони к лицу и закрыла глаза. Я не трогал её, просто смотрел. Чувствовал, как теряю контроль над собственной жизнью. Как будто закружил меня смерч эмоций и информации, которая, как я ни старался, не хотела систематизироваться.

Я смотрел на Машу и не заметил, как Надя вошла в кухню. Оценила нас и произнесла:

— Я только чай налью. Я вам не помешаю.

— Ты не ела, яичницу хочешь? Я сейчас сделаю, — произнесла Маша, приходя в себя.

— Да я сама как-нибудь. Случилось что?

Она смотрела на меня, как будто только я мог быть виноват во всём.

— Надь, мне твоя помощь очень нужна будет, — обратился я к ней, припоминая, что она что-то мне рассказывала о знакомых, работающих в медицине. — У тебя в городских больницах никого нет?

— Старшая сестра реанимации больницы скорой помощи, они с мамой дружили.

— Телефон её есть? Созвонись с Машиного смартфона, договорись на завтра, пожалуйста.

— Ты меня с собой возьмёшь?

— Конечно, твоя же приятельница.

— Нет телефона. Может быть, у мамы спросить? Я сейчас позвоню и узнаю.

— Нет, маме звонить не надо. Так пойдём, без предупреждения.

— Дима, думаешь, Надин телефон прослушивают? — встряла с вопросом Маша. А меня резануло её обращение «Дима». И я не сдержался.

— В следующий раз говори мне — Дмитрий Иванович, чего уж мелочиться! Маша, если мы найдём Андрея, ты можешь спокойно аннулировать брак со мной. И сегодня я лягу спать в гостиной.

Она только вздохнула и пожала плечами.

Уснуть я не мог. Ворочался, прислушивался, думал.

Проворочавшись на неудобном диване половину ночи, я встал, включил ноут, а потом забронировал билеты на самолёт домой на послезавтра. Всё! Хватит! Достало! И снова просмотрел всё, что нарыл за время здесь.

Утром сам сварил себе кофе. Не успел налить в чашку, как увидел девочек, выходящих из одной комнаты. Надя состроила мне рожу и покрутила у виска. По Маше было видно, что она плакала.

— Мить, тебе бутерброды сделать? — спросила она.

— Нет, есть не хочется. Я билеты заказал, через два дня мы улетаем, так что всё надо делать в темпе. Надюш, перекусывай и пошли. Маша, я тебе обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы найти Андрея.

— Я в тебе никогда не сомневалась.

По дороге в больницу выслушал от Нади, что несправедлив к Маше. Смолчал. Знала бы она, что у меня в душе творится.

Приятельницу Надиной мамы мы нашли довольно быстро, правда, она нас попросила подождать, пока пятиминутка идёт, и обход заведующего она тоже пропустить никак не могла.

Вот мы и ждали часа два с половиной.

Но зато она вспомнила. И вспомнила именно потому, что в этот день погиб Надин отец.