Там, где в дымке холмы

— Надо позвать на помощь, — предложила я.

— Ничего серьезного, — отозвалась Сатико. — Всего лишь ссадина. Взгляните, она просто слегка поранилась.

Марико лежала в луже, и одна сторона ее короткого платьица мокла в темной воде. Кровь текла из ранки на бедре.

— Что случилось? — спрашивала Сатико у дочери. — Что с тобой случилось?

Марико молча смотрела на мать.

— Она, вероятно, в шоке, — сказала я. — Наверное, пока лучше ее ни о чем не спрашивать.

Сатико подняла Марико на ноги.

— Мы очень о тебе тревожились, Марико-сан, — продолжала я.

Девочка бросила на меня недоверчивый взгляд, потом отвернулась и сделала несколько шагов. Двигалась она довольно уверенно: ранка на ноге, видимо, не слишком ее беспокоила.

Мы перешли через мостик на другой берег. Сатико с дочкой шли впереди меня, молча. Когда мы добрались до домика, уже совсем стемнело.

Сатико повела Марико в ванную. Я растопила плиту посередине большой комнаты — приготовить чай. Кроме огня в печке, свет исходил только от старого подвесного фонаря, зажженного Сатико, и большая часть комнаты тонула в тени. В углу, разбуженные нашим приходом, беспокойно закопошились крошечные черные котята. Слышно было, как их коготки шуршат по татами.

Обе — мать и дочка — появились снова переодетыми в кимоно. Они прошли мимо в одну из смежных комнат, а я осталась их дожидаться. Из-за ширмы доносился голос Сатико.

Наконец Сатико вышла ко мне одна.

— Все еще жарко, — заметила она и раздвинула перегородку, отделявшую комнату от веранды.

— Как она? — спросила я.

— Все хорошо. Царапина пустяковая. — Сатико уселась ближе к ветерку, возле перегородки.

— Мы должны сообщить в полицию?

— В полицию? Но о чем сообщать? Марико говорит, что она влезла на дерево и упала. Вот и ободрала кожу.

— Так сегодня она ни с кем не виделась?

— Нет. А с кем она могла видеться?

— А что та женщина?

— Какая женщина?

— О которой толкует Марико. Вы все еще уверены, что это выдумка?

Сатико вздохнула.

— Думаю, что не совсем. Это кто-то, кого Марико однажды видела. Когда была гораздо младше.

— И вы полагаете, что она — эта женщина — могла оказаться здесь сегодняшним вечером?

Сатико рассмеялась.

— Нет, Эцуко, это исключено. Так или иначе, этой женщины на свете нет. Поверьте, Эцуко, все рассказы о ней — просто такая игра, которую Марико затевает, когда ей взбредет на ум покапризничать. Я уже привыкла к этим ее выходкам.

— Но почему она рассказывает подобные истории?

— Почему? — Сатико пожала плечами. — Детям такое нравится. Когда сами станете матерью, Эцуко, вам придется к этому привыкать.

— Вы уверены, что она сегодня ни с кем не была?

— Совершенно уверена. Свою дочку я достаточно хорошо изучила.

Мы помолчали. В воздухе над нами звенели комары. Сатико зевнула, прикрыв рот ладонью:

— Так вот, Эцуко, очень скоро я уезжаю в Америку. Вас как будто это не очень удивляет.

— Даже очень. И я очень рада, если это то, чего вам хотелось. Но не ждут ли вас там… всякие трудности?

— Трудности?

— То есть переезд в другую страну, где другой язык, незнакомые обычаи.

— Понимаю, чем вы обеспокоены, Эцуко. Но право же, я не думаю, что мне есть о чем очень уж волноваться. Я, знаете ли, столько наслышана об Америке, что совсем чужой эта страна для меня не будет. А что до языка, то я уже более или менее на нем говорю. Мы с Фрэнком-сан всегда говорим по-английски. Стоит мне немного побыть в Америке, я заговорю как американка. Право же, не вижу никаких причин для беспокойства. Знаю, что справлюсь.

Я слегка поклонилась, но промолчала. Двое котят потихоньку стали пробираться в ту сторону, где сидела Сатико. Она понаблюдала за ними, потом рассмеялась:

— Ну конечно. Иногда я и сама гадаю, как все обернется. Но, право же, — она мне улыбнулась, — я знаю, что справлюсь.

— Я, собственно, Марико имела в виду. Что будет с ней?

— Марико? О, ей будет чудесно. Вы же знаете, дети есть дети. Им гораздо легче освоиться в новой обстановке, разве нет?

— И все-таки для нее это будет громадная перемена. Она готова к этому?

— Право же, Эцуко, — раздраженно выдохнула Сатико, — неужели вы считаете, что я об этом не подумала? Неужели предположили, что я решусь покинуть страну, не обдумав самым тщательным образом вопрос о благополучии моей дочери?

— Конечно же, — ответила я, — вы самым тщательным образом его обдумали.

— Благополучие моей дочери, Эцуко, для меня важнее всего. Я никогда бы не приняла решения, которое поставило бы под удар будущее моей дочери. Я всесторонне все обдумала и обсудила с Фрэнком. Уверяю вас, у Марико все будет замечательно. Не возникнет никаких проблем.

— Но что будет с ее образованием?

Сатико снова рассмеялась:

— Эцуко, я не собираюсь отправляться в джунгли. В Америке есть и такие заведения, как школы. И вы должны понять, что моя дочь — очень способная. Ее отец был образованным человеком, а родственники с моей стороны тоже принадлежали к высшим кругам общества. Не следует думать, Эцуко, только потому, что вы видите мою дочь в… нынешней обстановке, будто она из простонародья.

— Конечно же нет. Я ни на минуту…