Там, где живут боги

Несмотря на частые переезды, Мила неплохо училась. Особенно легко ей давались иностранные языки, и древнегреческий был в их числе. В двенадцать лет она в оригинале читала «Илиаду» и «Одиссею», комедии Аристофана, трагедии Софокла и Еврипида, обожала диалоги Платона и учение Аристотеля. Был у девочки любимый томик с поэзией Сапфо Митиленской, некоторые стихи она знала наизусть. Иногда девочке казалось, что она не принадлежит этому миру, и тогда она придумала свой. И прочно поселилась в нём. Это было несложно в такой стране, как Греция, где почти в каждом городе обязательно встречались древние руины, устоявшие, несмотря на разрушительное время, колонны, незаконченные археологические раскопки. Миле казалось, что века не властны над этой страной и под ногами всё ещё живёт и процветает древняя цивилизация, куда она мысленно и переместилась. Там она представляла себя в роли то нимфы, то музы, то даже богини. Самой сокровенной её фантазией было, чтобы любвеобильный Зевс однажды прокрался бы к ней ночью в постель, и она зачала бы от него полубога.

О своём отце Людмила ничего не знала. Мать наложила на эту тему табу, ещё когда девочка была совсем малышкой. Хотя по большому счету ей это было и не важно. Единственное, что Мила знала о нём, так это то, что он был местным, к тому же очень важным и уважаемым человеком, поэтому рождение ребёнка по понятным причинам должно было быть скрыто от общества. Для Светланы все мужчины делились на две категории: скупых и щедрых, соответственно, хороших и плохих. Чем больше подарков, тем лучше мужчина, а чем выше у него должность, тем он полезнее. Другие качества не обсуждались.

С очередным переездом, на этот раз в Афины, в жизни Светланы и её дочки появился Константинос, государственный чиновник при деньгах и связях. Он называл Светлану Ланой, по-отцовски смотрел на Милу, нежно теребя её за щёчку. Они как-то очень быстро переехали в его огромную квартиру, в которой сами ничего не решали, сколько бы Светлана ни старалась стать в ней полноправной хозяйкой. Константинос диктовал обеим, что носить, как есть и что говорить, покупал дорогие, но ужасно скучные вещи и следил, с кем они встречались. Мама каждый день наряжалась и крутилась перед носом мужчины в прозрачных блузках с вызывающим декольте и в упор не замечала, куда был в действительности направлен взгляд её любовника. Однажды ночью Константинос зашёл в спальню, где спала четырнадцатилетняя Мила… Впервые в жизни мужчина смотрел на неё с нескрываемым желанием овладеть её мальчишеским телом. А она стеснялась своей плоской груди и отсутствия волос на лобке. Откуда ей было знать, что именно это и привлекало пятидесятилетнего мужчину? Чтобы не чувствовать боль и стыд от неизбежного, девушка закрыла глаза, расслабилась и попыталась представить на себе… Зевса! Да, да, мощного, страстного, влюблённого в смертную женщину Громовержца. По размерам Костас походил на Титана, и Миле иногда казалось, что он вот-вот её проглотит, как Крон своих детей. Со временем его визиты участились, и они, совсем потеряв бдительность, были уличены Светланой. Надавав дочери отмашистых пощёчин, мать незамедлительно принялась собирать вещи. И снова началось скитание по квартирам. После такого странного сожительства с любовником матери Мила стала мечтать о собственном доходе и о взрослом покровителе. С богатым, хотя и теоретическим, опытом в познании мужчин ей не составило труда найти своего первого «клиента». Им оказался знаменитый кинорежиссёр и скрытый педофил Софоклис Саранделис. Они познакомились случайно на пляже, где Мила поймала на себе похотливый взгляд мужчины и пошла за ним в воду… Они встречались в номерах отелей. Иногда с Софоклисом приходили его друзья: известные актёры, певцы и другие деятели шоу-бизнеса. Деньги и подарки сыпались на девочку как из рога изобилия. В шестнадцать лет она всё ещё выглядела максимум на четырнадцать и была просто «нарасхват» для определённого типа мужчин. Примерно через год в номер отеля ворвалась полиция, и Саранделиса скрутили прямо в кровати. Кто-то из работников гостиницы заявил на кинорежиссёра, чтобы наказать извращенца и спасти «бедную девочку». В этот же вечер Светлане начали сыпаться звонки от адвокатов остальных соучастников «оргий» с предложениями принять взятку на космические суммы взамен на молчание. Светлана была не гордая и деньги охотно брала, строго-настрого запретив дочери раскрывать на допросе рот. Мила сделала так, как было велено, и получила от матери хорошее вознаграждение. Режиссёра вытащить не удалось. Общество требовало наказания за совращение малолетних и самого жёсткого приговора. На Светлану сыпались гневные, осуждающие и угрожающие лишить материнства письма, а на Милу, наоборот, сочувствующие, с предложением поддержки и опеки. Вокруг их дома крутились журналисты и психологи, и через год, не выдержав такой всенародной «любви» и «славы», мать и дочь взяли билеты на ночной поезд и уехали в Салоники.