Там, куда я ухожу

Он посмотрел в окно. Солнце скрылось за горизонтом. Во дворе лаяла собака. Привычный вид из окна. Но было что-то еще. Может, это мерное урчание старого холодильника так подействовало? Или чувство безысходности, которое коснулось Валеру по касательной? Но ведь даже этого было достаточно, чтобы почувствовать пустоту, которая буквально веяла из конверта.

7.

Витиеватая дорога едва выровнялась на небольшом промежутке у реки Туапсе и тут же дала вправо, к мосту – в сторону от железной дороги и высокого холма, утонувшего в зелени непроходимого леса. Вскоре появились первые строения: бараки, одноэтажные домики из белого кирпича. Линии электропередач в сравнении с домами казались гигантскими, будто и не принадлежавшими скромному мирку сельской глубинки.

Тетка Лиза, которой нужно было передать фотоальбом, завернутый в бумагу горчичного цвета, проживала в селе Ивановское, расположенном в сорока минутах езды на автобусе от Туапсе. Езды, надо сказать, бодрой, под музыку – иначе, кажется, и не бывает на Кавказе.

От остановки Даниил прошагал четверть километра до улицы Советской. То и дело поправляю сумку, перекинутую через плечо, он искал взглядом нужный номер дома. Солнце еще до полудня разыгралось и пекло от всей души, так что он нещадно потел, порой вспоминая про остужающую воду Черного моря, до которого было, казалось, ну просто рукой подать. Но сначала небольшое задание, а уже после – море, солнце, Алина, приготовленное на мангале мясо и… свежевыжатый апельсиновый сок.

Перед тем, как сойти с автобуса, Даниил позвонил тетке Лизе и предупредил, что скоро будет. Взглянув на экран, чертыхнулся, потому что снова забыл запастись зарядкой для телефона. Свою ведь отдал Алине. Уложил эту мысль в памяти, надеясь, что по возвращении в Лазаревское сразу же найдет магазин сотовой связи.

По телефону голос тетки Лизы показался Даниилу мягким. Собственно, так оно и было на самом деле. Таким голосом обычно обладают женщины отнюдь не крупные, ни телом, ни сознанием. Те, что поддерживают домашний очаг теплым, да не шибко стремятся вылезти из-за мужского плеча.

В очередной раз Даниил словил себя на мысли, что умеет ошибаться в людях и всячески практикует это, несмотря на приличный стаж работы в органах. Тетка Лиза оказалась высокой женщиной с крепкими руками, едва прикрытыми рукавами легкого цветастого платья. На вид ей было лет шестьдесят, но может и меньше. С толку сбивала повязка на глазу – черная, чуть отливающая в свете солнца. Короткие, выжженные краской волосы были зачесаны налево, а из дамских украшений в глаза бросались золотые серьги, уж слишком на контрасте с остальными деталями внешнего облика. И еще она сильно хромала на левую ногу.

– Доброго дня гостям! – все тем же мягким голосом встретила она Даниила, попутно открывая калитку. – Заходи, Даня. Я как раз борща сварила!

Запах борща с размаху ударил в нос, когда Даниил переступил порог небольшого дома, в котором жила тетка Лиза. Жила вместе с мужем, о существовании которого открыто и без отлагательств заявляли мужская куртка и сапоги в прихожей, а также общая фотография на стене у кухонного стола.

– Рома сейчас на работе, – пояснила тетка Лиза, кивнув на фото. – Ты присаживайся за стол. Руки можно помыть там, за кухней. Дверь мы еще не поставили, все никак до этого не дойдет, да и денег куры не клюют.

– Я бы просто кофе выпил, или чаю, – улыбнувшись, сказал Даниил. – Не голоден, да и заскочил-то на полчаса, – он полез в сумку за фотоальбомом. – Меня ведь под Сочи ждут.

– А что ж ты женушку с собой не взял?

– Не жена… – Даниил подавился словом. – Да она там с подругой встретилась как раз.

– Ну так и дай благоверной потрещать на женские темы, – подмигнула ему тетка Лиза.

Будто зажмурилась – второй глаз, если он и существовал, находился вне зоны видимости. Повязка то и дело привлекала внимание Даниила.

– Ромка у меня ведь раньше тоже в милиции работал, – добавила тетка Лиза. – Найдется вам о чем поговорить.

Половицы скрипели, чуть прогибаясь под весом хозяйки. Впрочем, дело было даже не в медленных, тугих движениях тетки Лизы – просто дом был уже пожившим и, скорее всего, пережившим не одно поколение людей.

Думая о том, как дома переживают своих владельцев – будто у дома есть душа, – Даниил вспомнил мать. Вспышкой возникли воспоминания о 86-м, времени на рубеже лета и осени, когда они с матерью перебрались с Севера под Ленинград, в город Кириши. В то время там проживала мамкина двоюродная сестра – Настасья Робертовна. В ее доме тоже скрипели половицы.

Борщ был наваристым, добротно приправленным зеленью с огорода и холодной сметанкой. Завернутые в тонкие листы молодой капусты голубцы тоже хорошо зашли. Был еще овощной салат, сдобренный нерафинированным подсолнечным маслом, да только уже некуда было его заталкивать.