Там, куда я ухожу

– Но там не написано, что Шаумяна уже подозревали в подобных делах, – сказал Молохов, подняв указательный палец вверх. – Полтора года назад. Недалеко от Горячего Ключа. Он гостил у друга в загородном доме. Была вечеринка. Алкоголь, наркотики. Девушки легкого поведения. Одна из них была найдена утром на обочине дороги, ведущей в Краснодар. Со свернутой шеей.

– Почему подозрение пало именно на Шаумяна? И почему об этом ни слова не сказано в статье?

– Давайте-ка по порядку. Против Шаумяна не было никаких улик. Только слова хозяина дома. Друг оказался, мягко говоря, паскудой, и ткнул пальцем в Шаумяна. Сказал, что из всех присутствовавших той ночью в доме только Шаумян где-то пропадал в промежутке между тремя часами ночи и пятью утра. Это как раз примерное время смерти проститутки.

Но в итоге дело замяли. Девушка якобы была сбита проезжавшей по трассе машиной. То, что на дворе стоял март месяц, а она была в топике и джинсовых шортах, еще и ночью, никого не смутило. И характер телесных повреждений – тоже мимо кассы. Друг внезапно вспомнил, что Шаумян отправился спать как раз около трех ночи, и проспал пару часов. Поэтому он его и не видел.

Молохов помедлил.

– Ах, да. Забыл добавить. Этот самый друг, который паскуда, является партнером Шаумяна по бизнесу, – журналист зло усмехнулся. – Важная деталь. У них одно время были разногласия по поводу магазина в Туапсинском районе. Не могли они между собой поделить территорию.

Даниил кивнул.

– Посыл понятен, – сказал он. – Нет улик, нет мотива. В статье не напишешь – потому что домыслы. Клевета.

– Ну я бы так не сказал, – на этот раз Молохов и вовсе расплылся в улыбке. – Просто сюжет про убитую девушку из Горячего Ключа – это уже к нашим коллегам из Краснодара. Назовем это профессиональной этикой.

– Да уж. На юге с этим строго.

– Уж точно строже, чем в столице. А как у вас… в Заполярье?

Даниил повел бровью.

– В Заполярье? – спросил он, едва изобразив удивление.

– Ну да, – Молохов развел руками. – Даниил Некрасов. Дело «Снежного палача».

Даниил выругался про себя. Вспомнил, какой из заголовков в свое время насмешил его больше всего. Там ведь еще и фотография была. Чертовски неудачная фотография – Даниил что-то говорил Першину с хмурым видом, будто даже похмельным. Но к тому времени он уже не пил дней пятьдесят. Или около того.

– Книга вашей бывшей жены, она ведь…

– Не будем касаться этой темы, – предостерег Даниил.

– Само собой.

Молохов помедлил.

– То, что я вам рассказал, Даниил – это жест доброй воли, – с показательной деловитостью сказал он. – Вы ведь здесь неофициально, верно? Я могу помочь вам, если вы поможете мне. Например, расскажете то, что знаете. То, чего могу не знать я.

Даниил промолчал.

– Почему вы здесь и почему интересуетесь убийством Румянцевой? – спросил Молохов и улыбнулся.

Хитрый. «Но глупый, – добавил про себя Даниил. – Решил себе информатора завести? Киношек иностранных насмотрелся, дурачок. Ну а вдруг я ни черта не знаю? Да так ведь и есть! Я ни черта об этом убийстве не знаю. Я даже не знаю, почему сижу сейчас здесь, в этом сраном кресле-мешке, в этом офисе, потея и думая о том, как бы не спалиться перед Алиной. У меня же чертов отпуск!

Но ведь я могу сделать вид, что занимаюсь расследованием. Разве нет?»

– Друг семьи погибшей девушки попросил меня о помощи, – сказал он, чуть помедлив. – Родители Маши убиты горем. С этим что-то нужно делать. И как можно скорее.

Он смотрел Молохову прямо в глаза. Заметил в его взгляде подозрение.

– Так… и кто этот друг?

Задав свой вопрос, журналист подался чуть вперед.

– Неважно, – продолжил Даниил с напором. – Я могу сказать только одно – я в самом начале пути. Завтра собираюсь наведаться к родителям Маши Румянцевой. И если есть что-то, о чем мне следовало бы знать прежде, чем я переступлю порог их дома…

Даниил замолчал. Выждал.

– В общем, я весь внимание.

Молохов взял со стола шариковую ручку и покрутил ее пальцами. Посмотрел в сторону, будто ожидая поддержки.

– Письмо, – сказал он наконец. – Им не так давно пришло письмо. Якобы от Маши.

***

Всю дорогу из Сочи Даниил думал о том, что рассказал ему Молохов. Прикидывал, прокручивая услышанное в голове по много раз. Понимал, что пока еще рано делать какие-либо выводы. Позже. Отдыхай пока. Завтра.

И будто бы не было ничего в том субботнем дне – ни дендрария, который часто называют «зеленым сердцем курорта», ни похода в кино на «Железного человека» с Дауни-младшим в главной роли, ни новых шмоток Алины и сочной шаурмы на обед. Не было пленительно красивого заката и бегущей ровно вдоль морского берега железной дороги. Не было стука колес электрички.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила Алина, коснувшись руки Даниила.

– Да. Просто… мне нужно будет завтра уехать.

Алина нахмурилась.

– Куда?

– В село, где живет тетка Лиза. Хочу поговорить с родителями той девушки. Что-то тут не так.

– Что не так? – возмутилась Алина. – Дань, ты в отпуске. Помнишь об этом?

– Я знаю. Я помню, да, конечно. Но и мужчина, совершивший убийство девушки на почве ревности, не стал бы посылать письмо ее родителям. Это противоестественно.