Там, куда я ухожу

– Какое еще письмо?

Даниил хотел договорить, но заметил, что на них стали обращать внимание другие пассажиры. Покачал головой, давая Алине понять, что не станет объясняться. Обычно она спокойно принимала такой жест. Но не в этот раз.

– Ну вот не надо сейчас этой загадочности, – вспылила она. – Объясни мне нормально, что за письмо? И почему посылать его противоестественно? Раз уж мы не можем отдохнуть нормально, давай погрузимся в твою работу с головой.

– Алина, давай успокоимся, – сказал Даниил чересчур ровным тоном, не сулившим ничего хорошего.

– Куда ты сегодня ходил, когда мы были в торговом центре?

Даниил напрягся и впился взглядом в Алину.

– В каком это смысле?

– Я же видела, что ты не в «Эльдорадо» пошел. Он в другой стороне. Шпион из тебя так себе, скажу по-честному.

Тяжело выдохнув, Даниил едва сдержал нервозную улыбку.

– Зато из тебя отличный, – сказал он.

– Я не следила за тобой! – вновь возмутилась Алина. – И сейчас я просто спрашиваю, куда ты ходил. Потому что чувствую, когда мне недоговаривают, или просто откровенно лгут. Не только ты умеешь читать людей, дорогой!

– Терпеть не могу, когда ты называешь меня «дорогой», – выплеснул из себя Даниил и покачал головой, собираясь с мыслями. – Я был у журналиста по фамилии Молохов. Он написал большую статью. Ну, про убийство той девушки. Я надеялся выудить из него кое-какую информацию.

– И у тебя это получилось?

Даниил кивнул.

– Ее больше нет. Живи с этим, – медленно проговорил он.

Алина промолчала в ожидании пояснений, но Даниил не собирался продолжать.

– И что это значит? – наконец спросила она.

– Это то, что было написано в конверте. Тот, кто убил Машу Румянцеву, отослал такое письмо ее родителям. Отправителем указана погибшая. Очень похоже, что убийца просто наслаждается своим триумфом. Убивший из ревности, как правило, испытывает муки совести, – Даниил помедлил. – Вот и не стыкуется это как-то со всем остальным.

Он взял Алину за руку.

– Это займет максимум полдня. Узнаю, что они сами думают по этому поводу.

Электричка замедлила ход. В поле зрения появились люди на платформе и маленькое здание станции. Алина отвернулась от Даниила, посмотрела в окно.

Даниил воспользовался этим и поцеловал ее в щеку. Провел пальцами по ее волосам. Этого, и еще пары секунд на раздумья хватило для того, чтобы напряжение спало до необходимого минимума. Того минимума, который зачастую подпитывает отношения между любовниками.

– Если тебя к завтрашнему вечеру не будет, я точно пойду к этому шашлычнику Артуру, или как его там! – сказала она с улыбкой на лице. – Дорогой!

Даниил усмехнулся. Поцеловал ее в губы.

– Договорились. Дорогая.

12.

В доме родителей Марии Румянцевой пахло старостью. Даниилу много раз за время службы в органах приходилось вдыхать этот запах. То ли плесень, то ли старая одежда, или же запах немытых стариковских тел. Даниилу всегда сложно было описать, что это за запах такой. Просто старость. Просто запах, наводящий на мысли о том, что жизнь конечна, и что тело не всегда будет молодым и красивым, как бы ты ни обманывал себя на этот счет в свои двадцать лет.

Несмотря на запах, буквально стоявший пыльным туманом, в доме все еще сохранялся былой когда-то уют, да и родители погибшей девушки вовсе не были стариками. Да, возрастом немного за пятьдесят, но разве ж это старость?

На вопросы Даниила в основном отвечал отец Марии, Михаил Румянцев – коренастый мужчина с хорошей такой проседью и от природы печальными глазами. Даниилу даже подумалось во время общения с ним, что, быть может, люди с таким вот взглядом заранее знают, что жизнь в какой-то момент обернется кошмаром. Ждут наступления этого кошмара где-то на подсознательном уровне.

Еще он подумал о бывшей жене, но как-то мимолетно. Взгляд Ольги тоже казался ему печальным, но за той печалью всегда скрывалась что-то еще.

– Сергей не раз угрожал нам. Уже после того, как на его ферму нагрянули из ФСКН, – рассказывал Румянцев, сидя за столом и медленными глотками попивая чай. – Был уверен, что это мы на него настучали. Угрожал, да я ведь не боялся. Думал, сам за себя смогу постоять, если что случится. Ружье в доме имеется, и рука не дрогнет. Но он же… шакал. Замолчал сначала. Перестал пьяный к дому заявляться. К Маше перестал лезть. И тут дошел до точки.

Отец Марии говорил спокойным голосом, так, будто речь шла вовсе не о его дочери. Но взгляд то и дело убегал куда-то вдаль. Порой цеплялся за испещренные толстыми венами руки жены.

Рита Румянцева все время молчала, и лишь изредка поднимала взгляд на гостя. Аккуратный овал лица, высокие скулы. Даниил подумал, что в молодости она, должно быть, была чертовски красива. Но время брало свое, да и пережитое горе проявилось тяжелой синевой под глазами.

– Он тут недалеко живет. И магазин его прямо в селе находится, – продолжил говорить Румянцев. – Иной раз вижу его машину, и по голове будто обухом бьют. Вспоминаю ту ночь. А ведь стоило мне задержаться. Ближе подойти. Но нет же. Подумал, что дома ждут, что не мое это дело. Все мы так размышляем, пока дело нас лично не касается. Такое у людей… мироощущение.