Там, куда я ухожу

Темнолицый опустил оружие – укороченный АКС-74 – и обернулся. В тишине природы он уловил неестественный звук. Его учили прислушиваться. Всегда и везде. Это умение не единожды спасало ему жизнь на войне. Минуло почти два десятка лет с момента вывода войск из Афганистана, но его слух был все так же остр.

Слух этот спас жизнь человека, сидевшего за рулем милицейского «уазика», который ехал по кособокой дороге в сторону кладбища авиационной техники. Пустырь посреди пустыря, с одним лишь отличием – тоннами покореженного металла, в силуэтах которого отчетливо угадывались самолеты и вертолеты ныне не существующей страны. Бортовые номера начинались с «СССР».

«Уазик» остановился на обочине. Заглушив двигатель, водитель выбрался из салона и достал из кармана пачку сигарет. Закурил.

– Переквалифицировался из убийцы собак в убийцу самолетов? – спросил он с едва уловимой усмешкой.

Среднего роста, широкоплечий. Одетый в кожаную куртку и джинсы. Темно-русые волосы были зачесаны назад и чуть набок, так что взгляду открывались небольшие залысины, очень естественные и хорошо дополнявшие строгое, будто топором высеченное лицо. Крепкую челюсть покрывала трехдневная щетина.

– Считай, что это мое хобби, – ответил Темнолицый с едва различимым акцентом коренного жителя Севера.

Собеседник приблизился к нему.

– Чем обязан, товарищ капитан? – спросил Темнолицый.

– Да на прогулку выбрался.

На контрасте со всей строгостью лица выделялись зеленые глаза капитана. Было в его взгляде что-то глубокое, но мягкое, будто бы обволакивающее.

– Отец мой разбился на такой вот махине, – сказал капитан, указав пальцем на изрешеченный пулями кусок фюзеляжа Ил-18. – Может даже это тот самый самолет. Черт знает. Тут бортового номера нет.

– Знаю я эту историю, Даниил. В восемьдесят шестом я пекся на солнце в Афгане. Слышал по радио. И про твоего отца слышал. Зря с ним так…

– Не тебе решать, зря, не зря, – сухо оборвал Даниил. – Случилось, и все тут. Он сам признал свою вину.

Темнолицый ничего не сказал. Вскинул автомат и дал короткую очередь по фюзеляжу.

– Нужно, чтобы ты дал показания в суде. Дело Трофимова, – продолжил Даниил, когда стих гром выстрелов. – Он отправится в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. И потянет за собой ублюдков из «Kingston Gold». Ты мне в этом поможешь. Согласен?

Темнолицый усмехнулся.

– А есть еще варианты? – спросил он.

– Есть. Если хочешь лишиться своей игрушки, – ответил Даниил, указав пальцем на автомат.

Темнолицый, чуть подумав, кивнул. Расстегнул верхнюю пуговицу ватника.

– В конце сентября. В окружной столице, – добавил Даниил и крепко затянулся сигаретой.

– Слышал, ты в отпуск с понедельника?

– Да, сгоняю, пока есть время. Два года в этой чертовой дыре – слишком долго.

– Мне казалось, ты был рад вернуться в родные края.

Даниил пожал плечами.

– Там хорошо, где нас нет. Ну а меня сейчас нет на черноморском побережье. Неподалеку от Сочи. Местечко под названием Лазаревское. Бывал там?

Темнолицый усмехнулся.

– Из жарких мест только Афганистан знаю. Я всю жизнь провел здесь, в Заполярье, – он помедлил. – Есть места, которые никогда не отпускают. Да ты и сам прекрасно это знаешь.

Даниил знал, что возвращение в родной город спустя двадцать лет было, может, не самым лучшим решением в его жизни, но уж точно правильным. Так зачастую бывает, что «лучшее» и «правильное» не совпадают по своему наполнению. Как бы ты ни старался обмануть себя.

Вернувшись в город, окутанный легкой туманной дымкой, Даниил припарковал служебный «уазик» около отдела милиции – здания, выкрашенного в темно-зеленый цвет, с белыми колоннами, оттого так выделявшегося среди типовых пятиэтажек и кособоких «коробов». По пути ему встретились коллеги, курившие крепкие сигареты и столь же крепко обсуждавшие недавние события в Южной Осетии.

– Эй, Некрасов, – махнул Даниилу старлей Головин. – Надоел уже мельтешить тут. Сваливай в отпуск, трудяга чертов!

Даниил лишь усмехнулся в ответ, но промолчал. Вместо того, чтобы тратить энергию на слова, он подскочил к щуплому Головину сбоку и с легкостью обхватил его шею правой рукой. Тот машинально впился пальцами в предплечье Даниила.

– Ну что же ты, не рад меня видеть?! – усмехнулся Некрасов. – Соскучишься еще, старлей.

Отпустив коллегу, Даниил дружелюбно похлопал его по плечу. Тот в ответ кисло улыбнулся, потирая шею и едва сдерживая кашель.

– Ты надолго, Дань? – спросил куда более спокойный в поведении опер по фамилии Румынов. – Дело там одно есть. Может, подсобишь?

– Давай позже, ладно?

Не дожидаясь ответа, Даниил направился к дверям отдела. Знал, что на обратном пути вряд ли встретит Румынова, и некое «дело» отвалится само по себе.

Заскочить в кабинет на пару минут – разобраться с мелочами, дабы отправиться домой с легким чувством удовлетворенности. Через пару дней – в понедельник, день отнюдь не тяжелый – сесть в самолет. В столицу за девять часов, и уже там пересесть на поезд до Сочи…