Там, куда тебя не звали (СИ)

Кажется, словно все дни смешиваются в один. Чем больше я пытаюсь придумать что-то путное, тем больше понимаю обречённость на провал. На похороны Дамблдора выгоняю себя через силу. Завернувшись во всё чёрное, чувствуя, что, кажется, мёрзну, несмотря на стоящую на улице жару, отрешённо наблюдаю за величественной процессией. Как же много показухи. Кентавры, морской народ, тьма магов, дети. Больнее всего смотреть на детей. Испуганные, нервные, с заплаканными глазами и такой вековой обречённостью на лицах, что хочется выть от бессилия. Снова. Похоже, что стоящая рядом со мной Минерва разделяет мое состояние. Хочется просто забыться, спрятаться. Детей отправляют по домам, и школа погружается в тишину. Кто-то из учителей, кому, как и мне, некуда податься, остаётся. Но коллеги меня интересуют мало. Дни напролет я пропадаю в библиотеке, штудируя книги в поисках сама не знаю чего, способного сдвинуть ситуацию с мёртвой точки. Перелопачиваю горы литературы, пока наконец не натыкаюсь на «Ежедневный пророк» за конец 1981 года.

И вот тут меня накрывает.

За восторженными публикациями о смерти «Тёмного лорда» разворачивается жуткая история изломанных человеческих судеб. Смерть той самой Лили, с которой меня так часто сравнивал Слизнорт, и её мужа. Жуткая история Долгопупсов, родителей милого спокойного мальчика Невилла, который, кажется, не пропустил ни одного моего урока. А потом мне в руки попадает короткая заметка о процессе над Пожирателем смерти — Северусом Снейпом. Маленькую статейку, в которой от силы-то предложений двадцать сухих фактов, прочитать до конца никак не получается, и под конец, плюнув на это дело, в состоянии, близком к истерическому припадку, вылетаю за стены замка.

Моей нервной системы на это всё определённо не хватит. Слишком больно, даже несмотря на незначительность деталей, да и совершенно не художественный стиль написания статьи.

Несмотря на вроде бы начавшийся вечер, на улице стоит одурительная жара, а небо идеально голубое, не обещает хоть намёка на тень. Бреду наобум, наслаждаясь царапающей ноги травой.

Вот укусит меня какой-нибудь энцефалитный клещ, и помру нафиг! И никто меня трогать больше не будет.

И замираю, во все глаза уставившись на еле заметный за камышами пирс.

Крадучись, словно боясь, что это наваждение сейчас растает, добредаю до конца помоста. Хоть погода стоит ясная, вода остаётся до жути тёмной, можно даже сказать, чёрной. То и дело зеркальная поверхность покрывается рябью: водомерки, стрекозы, рыбы — все они продолжают жить своей привычной размеренной жизнью. С той ночной вылазки прошло чуть больше месяца, но внутри почему-то вертится стойкое ощущение, словно прошла не одна жизнь. Слишком далёкое и счастливое это воспоминание, слишком противоречащее происходящему теперь.

Дурная мысль приходит практически молниеносно. В конце концов, Филч куда-то уехал и раньше завтрашнего вечера не появится, а Флитвик и вовсе до сентября будет у себя дома, поэтому, быстро стянув с себя футболку и шорты, сбрасываю босоножки и, забыв завязать волосы, сигаю с пирса.

Вредная привычка смотреть под водой вдруг оборачивается очередным чудом: изнутри озеро оказывается кристально чистым, дальность видимости, конечно, меньше, чем на поверхности, но я всё равно умудряюсь чуточку осмотреться раньше, чем у меня начинает кончаться воздух.

Вынырнув из воды, жадно вдыхаю. Кажется, голова начинает соображать лучше, и я вспоминаю, что это не просто так озеро, поэтому достаточно быстро выкарабкиваюсь обратно на пирс. Окунулась и хватит. Весь оставшийся вечер проходит за созерцанием природы. Жалко чернеют на фоне окружающей зелени остатки хагридовской хижины. Заплетаю мокрые волосы в косу. Великан уехал куда-то почти сразу после похорон Дамблдора. Поговорить времени за всей этой суматохой и общей потерянностью тоже не нашлось.

Как вдруг моё внимание привлекает движение на другом берегу. Что-то достаточно крупное продирается через заросли рогоза. Бросаю нервный взгляд на замершую рядом Касю. Интересно, что это такое и как я буду отбиваться в случае чего. В том, что, что бы это ни было, озеро оно преодолеет на раз-два, я почему-то уже не сомневаюсь. Лучше готовиться к худшему. Вдруг среди толстых листов появляется длинная изабелловая лошадиная голова, а следом практически светящееся изящное тело. Единорог, медленно переставляя тонкие ноги, заходит в воду почти по колено и, опустив шею, судя по всему, начинает пить. Я же замираю, боясь даже шелохнуться, впившись в это странное видение взглядом.

Ну всё, поди, совсем всё плохо, раз даже единороги из леса выходить начали…

Животное медленно поднимает голову, повернув морду в мою сторону. Появляется странное ощущение, будто это он высшее существо, наблюдающее за мной, а не наоборот. Видно, как животное ведёт ушами, а в следующее мгновение, грациозно крутанувшись на месте, снова теряется в зарослях.

— Ну дела… — озадаченно бормочу я, обращаясь к не менее оторопевшей птице.

Вернувшись в библиотеку, я всё-таки нахожу в себе силы продолжить разбор материала.

***