Там, на войне

— Это кто тебя так загнул? — я узнал старшину из мотострелкового батальона, он еще когда-то в корпусной газете работал.

— Меня гранатой, — буркнул невнятно он.

— Это когда же?

— Да-а-а-а, — протянул он, — еще тогда…

У нас бой затих часа полтора назад, а у них в лесочке попозднее.

— Чего ж ты до сих пор там делал?

— А черт его знает…

— Помочь?

— Да нет… Сам дойду.

— Смотри не дойди совсем.

— Граната была вот тут, рядом, — он с трудом обернулся и показал себе под ноги. — Взорвалась. Все ноги, всю задницу и спину — как из дробовика…

На нем еще был зимний ватник и толстые ватные штаны, изодранные сзади в клочья, будто его рвали злые собаки.

— Теперь им до ночи ковырять не выковырять, — сказал он злорадно и потащился дальше.

Наверное, он имел в виду врачей медсанбата, а я подумал, что зря он так ехидничает — ведь и ноги, и задница, и спина его собственные, а не медсанбатовские — а потом, еще неизвестно, когда он туда доберется…

— Доиграем? — спросил капитан и стал тасовать карты.

У него осталось пятнадцать рублей, он поставил их в банк и выиграл. Фортуна развернулась на все сто восемьдесят. Капитан Гиль стал выигрывать кон за коном. Он уже вернул весь проигрыш и начал раздевать меня.

Я проиграл ему около четырех тысяч — все деньги, что у меня были, и заявил:

— Баста!.. Я пустой.

— Возьми теперь у меня, — предложил капитан.

— Не хочу. Пошли, а то стемнеет…

Капитан сгреб все деньги, сложил их в большую пачку, разделил ее на две равные доли.

— Брось! Не надо, — сказал я.

— Да иди ты… — проговорил он, открыл мою полевую сумку и засунул туда одну из пачек, а вторую растолкал по своим карманам.

Мы пошли по сожженной деревушке к хуторам, куда должны были подтянуться штабы и запоздавшие в бою части нашего корпуса.

Заколдованный взвод

1

Все началось с выстрела. Вернее, не с выстрела, a с короткой автоматной очереди. Я стоял на подножке крытого трофейного «опеля» — это мощная грузовая машина с передними и задними ведущими колесами, да еще с кузовом-фургоном, в котором мы установили новую радиостанцию. Досталась машина нам чудом, в бою, новенькая и целехонькая. А не отобрали ее у нас потому, что мы умудрились сначала хорошо упрятать ее, потом очень быстро оборудовать (втайне от всех!) и только после этого показали командиру батальона и зампотеху.

Катил по дороге наш взвод — небольшая, да ладная колонна, и все машины под кличками. Гусенично-колесный бронетранспортер — конечно, тоже немецкий! — был оснащен пулеметами на все четыре стороны (истинный вездеход — по мокрой пашне шел как посуху), «бах» назывался в честь мотора фирмы «Майбах», а не великого композитора. Следом двигались четыре мотоцикла с колясками (остальные были в разгоне). Замыкал колонну наш родной колченогий бронеавтомобиль «БА-64» под всем известной кличкой «бобик» (с танковым пулеметом в башне).

Обычно во главе колонны шел «бах» с пулеметами, символ немецкой изобретательности и нашей несокрушимости — пусть хоть он нас охраняет, если больше некому. Но в тот момент охрана была не нужна: впереди маячила какая-то чужая механизированная колонна. Наверное, наш правый сосед перепутал дорогу и никак не мог понять, отчего это он оказался впереди всех. Словом, во главе нашего взвода катил «опель». Я стоял на правой подножке с желтым флагом в руке. Желтый квадратный лоскут на короткой палочке означал «уступи дорогу! разведка!». Нам предстояло обогнать эту длинную чужую колонну, а обгон на фронтовых дорогах всегда дело хлопотное и небезопасное.

Вырваться вперед было необходимо. У нас задание на разведку маршрута в оперативной глубине — в тылу хоть и сильно потрепанного, но противника. А замыкающая машина соседей с маленьким красным флажком на хвосте, полуторка, никак не желала подчиняться нашему сигналу.

Второй и третий раз я отмахивал полуторке — не уступает. Да еще из крытого фанерой кузова довольно подозрительный тип в шапке-ушанке, сдвинутой на левый глаз, грозит автоматом, морда такая, что ее и оглоблей не исправишь, — ну кого еще поставят охранять хвост колонны от обгонов? Самых отпетых!

Опять отмахиваю флагом… Опять грозит мне, будто не понимает.

Кричу. Или не слышит, или прикидывается. Гонор на гонор, коса на камень напоролась.