Там, за четвертой стеной

Вопрос был задан по-русски, но с сильным акцентом. Так говорят прибалты, чуть растягивая слова. Впрочем, национальность миловидной медсестры, которая фальшиво-заботливо интересовалась моим самочувствием, сейчас меня волновала меньше всего.

– Спасибо, х-хреново…– прозвучало сипло, со скрежетом. Язык еле ворочался, во рту было сухо, как наутро после знатной гулянки. – Дайте воды!

– Как вас зовут? Что вы помните? – все с таким же холодным участием снова поинтересовалась медсестра, после того как я осушил пол-литровую пластиковую бутылку.

– Где я? – я уже достаточно пришел в себя, надо начинать проявлять беспокойство.

– Вы в больнице, – вежливо пояснила медсестра, своей невозмутимостью все больше походившая на фашистку из фильмов про войну.

– Я иностранный гражданин! Прошу вас немедленно связаться с российским посольством…

Я сделал попытку сесть и тут же обнаружил, что ноги и живот стянуты широкими лентами.

– Это для вашей же безопасности, – произнесла медсестра. Подошла ближе и ловко пристегнула к кровати еще и руки.

– Не волнуйтесь, все скоро закончится, – сказала она насмешливо и всадила мне в плечо шприц. В глазах моментально потемнело, я провалился в забытье, успев только подумать, что весь последний год мечтал выспаться.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«На выставке за Смелковым велось непрерывное наблюдение. В течение дня инженер находился в компании коллег-соотечественников, строго следуя внутренним инструкциям по безопасности в чужой стране. Наши сотрудники под видом технического персонала были расставлены по всем подсобным поммещениям комплекса. К вечеру Смелков, вероятно, ослабив бдительность, пошел в туалетную комнату без сопровождения. Там ему был введен усыпляющий препарат. Далее все было выполнено по ранее разработанному плану: на крыше уже ждал вертолет, который доставил группу на частный аэродром, а оттуда – спецбортом на Аляску. По прибытии на базу ЦРУ, Смелкова ненадолго привели в чувство, после чего, убедившись, что жизненные показатели по-прежнему в норме, его снова усыпили для проведения тщательного обследовании на предмет наличия датчиков любого вида. В результате за ухом был обнаружен микрочип, который оперативно извлек медицинский сотрудник, прикрепленный к спецотделу. Микрочип был немедленно уничтожен…»

– Сергей, вы меня слышите? Пора просыпаться…

И снова по-русски, и опять с акцентом. Голос теперь напомнил «Красную жару» – «Какие ваши доказательства?». Наверное, он считает, что прекрасно владеет чужим языком. Ну что ж, я тоже кое-что могу…

– Требую немедленной встречи с российским послом, – отчеканил я по-английски.

Сидящий в кресле человек удивленно приподнял брови и улыбнулся. Как ни странно, впечатление он производил положительное. Не было в нем ничего хищного, фальшивого или того хуже, зловещего, как в тогдашней медсестре. Где-то моих лет, темноволосый, худощавый, в очках с тонкой оправой. Эдакий сосед-интеллигент, с которым можно и пиво в пятницу вечером выпить, и про высокое искусство поговорить. Молодцы, хорошо работают!

Воспользовавшись паузой, я огляделся. Комната, в которой я теперь очнулся, теперь уже не напоминала больничную палату, скорее, номер в дорогом отеле – удобная кровать, на которой я собственно и лежал, кожаные кресла, ваза на столике, картины, зеркало. Только вот окна не видно и стены, судя по всему, мягкие, обитые поролоном. Так, наверное, бывает в элитных психушках. Или в тюрьмах для временного содержания вип-персон.

– Возможно, чуть позже вы встретитесь с послом, если захотите. А пока будьте нашим гостем, – сказал по-английски мой собеседник и гостеприимно развел руками.

– Где я? – на правдивый ответ я нисколько не рассчитывал, но вопрос задать был обязан. Странно было бы его не задать.

– Вы у друзей, – ответ прозвучал мягко, успокоительно. Просто искренне захотелось в это поверить.

– Как я сюда попал? – мой праведный гнев куда-то делся, я действительно успокоился и расслабился.