Там за морем деревня… (Рассказы)

— Здрасьте! — вежливо сказала Люська окаменевшей от изумления железниковской бабке и прошла мимо неё в калитку.

У сарая, сколоченного из шершавых горбылей, Лешка трескучим ослепительным огнем сваривал металлические прутья.

— Где нашел? — спросил он Василия. — На Ишиме?

— Нет. На большом шоссе.

Мотоцикл рявкнул, окутался синим дымом и вынес Василия из проулка на улицу. Прямым ходом. Без остановок. И куры захлопали крыльями, обсуждая такое кошмарное происшествие.

На другой день Люська, понурившись, стояла перед Марией Павловной.

— Люся, что с тобой случилось? Я тебя не узнаю… Я так ждала, что ты сама ко мне придешь…

Люська горестно вздохнула и промолчала. Мария Павловна добрая. А от Люськи всегда для завуча одни неприятности. Мария Павловна терпеливо ждет от неё смелых и благородных поступков, а Люське всё никак не удается оправдать эти ожидания.

Борис Николаевич был тут же, в комнате завуча, но он Люську ни о чём не спрашивал, он молча сидел, отвернувшись к окну, и видно было, какой он грустный и обиженный.

— Тебе интересно было читать «Слово о полку Игореве»? — мягко спросила Мария Павловна.

Люська молчала. Она и сама не знала, почему вдруг захотелось ей спасти эту книгу, разыскать старинный грузинский монастырь. Ну, нашла бы — и нашла. А болтать об этом зачем? Никому, никогда, ничего не рассказывала — и вдруг проболталась…

— А научной фантастикой ты интересуешься?.. Я, например, очень люблю читать книги Ефремова или Рэя Бредбери. Они поэтичны и развивают фантазию и воображение…

Люська поняла, что Мария Павловна ей подсказывает, но упрямо помотала головой.

Нигде и ничего она не вычитала, не придумала. Никакого воображения! Как люди не понимают?! Не вычитала, а сама спустилась в подземелье. Холодное. Страшное. Шла, освещая дорогу слабым лучом карманного фонарика, и вдруг увидела ржавое железное кольцо… И там, в тайнике, лежала сверху эта книга в старинном толстом переплете. Огромная, тяжелая книга… Люська открыла её, прочла первые слова — «не лепо» — и поняла, что цель её жизни осуществилась.

— Тиунова, — ласково настаивал голос Марии Павловны, — я тоже верю, что «Слово» когда-нибудь найдут…

Борис Николаевич нетерпеливо повернулся к ним, и Люське вдруг показалось, что виски его серебрятся. Или свет косо скользнул? У Люськи замерло сердце.

— Я больше не буду, — тихо сказала она.

Мария Павловна пристально на неё поглядела и опустила глаза.

— Я больше не буду…

Нет, не так… Она гордо вскинула голову, и волосы цвета янтаря расплескались по её плечам.

Пока ей нечего добавить к этим словам. Но когда-нибудь она приедет в родную школу в черном простом костюме, в простых туфлях на низком каблуке.

— А вы, Тиунова? — спросил её Борис Николаевич, всё давно забывший и простивший. — Вы почему ничего о себе не рассказываете?

И Люська в ответ протянет ему со смущенной улыбкой огромную книгу в старинном переплете.

— Я к вам проездом… Возвращаюсь из экспедиции… Вот моя находка, о ней ещё никто в мире не знает… Вы первый…

А потом она, прижимая к груди драгоценную рукопись, легкой, спортивной походкой пойдет к вертолету, присланному за ней Академией наук.

Упрямая вещь

Дом тряхнуло, в окна ударил белый огонь. Однако никто не вскочил, не заорал с перепугу. Обычное дело — вернулся домой хозяин. У него есть любимая шутка: если ночью подъезжает к дому, непременно вывернет машину так, чтобы обеими оглоблями автомобильных фар врезать по спящим окошкам: вскакивай, семейство, встречай кормильца!

Шестиклассник Володька решил не вставать, прикинуться спящим. Лежал и напряженно прислушивался, как отец пятит «газик» в проулок за домом. Затих мотор, щелкнула дверца, послышались тяжелые отцовские шаги по асфальтовой дорожке, по ступенькам, по крыльцу…

«Дверь!» — спохватился Володька. Вылез из-под одеяла, босиком перебежал к двери, приоткрыл чуток — и обратно в постель, поджал холодные пятки.

Мать на кухне чиркнула спичкой, запалила газ. Сало зашипело на сковородке.

— Ну как? — послышался наконец нетерпеливый голос матери.

Отец не ответил. Мылся над раковиной в кухне, отфыркивался. Не угадаешь, добрый вернулся или злой. Длинно двинул по полу табуреткой — сел за стол. Сковорода звякнула о железную подставку. Вилка возит по сковороде.

— Что молчишь-то? — спросила мать.

У подслушивающего Володьки на душе заскребло: «Почему отец молчит? Злой приехал? С плохими вестями? Мать извелась, ожидая его».

— Думаешь, я ничего не знаю? — вызывающе сказала мать. — Фрося уже прибегала, делала намеки.

Володька вспомнил: и в самом деле затемно к матери прибегала Фрося-счетоводка. Он Фросю не любил за пролазливость: только потому и бегает к ним, что отец ездит на «газике» с председателем. Фросина Люська первая ябеда в классе.

— Прибегала? — Отец самодовольно хохотнул. — Правильно сделала. С нами надо быть в дружбе. Уж Фроська твоя не промахнется.

— Ну? — Мать обрадовалась непонятно из-за чего.

— Вот тебе и ну! — Слышно, как отец отодвинул сковороду. — Чаю мне дадут или нет?

— Сейчас, сейчас! — весело заспешила мать. — С молоком или без молока?

— С молоком.

Володька с досады сел в кровати.