Там за морем деревня… (Рассказы)

Василию Степановичу ярчайшим образом припомнилось, как на уроке русского языка он попросил ребят составить предложения с деепричастным оборотом. Первым поднял руку Скворцов. «Толя, иди к доске». Толя выходит, с заговорщическим видом оборачивается к классу и… пишет на доске фразу из фельетона. Ребята впиваются глазами в учителя: «Что скажет Василий Степанович?» Пришлось выслушать ответ Скворцова насчет деепричастий, потом попросить его стереть с доски написанное и вызвать Таню Осипову, не способную ни на какой подвох. Всё это время краешком глаза он видел окаменевшее лицо Володи Пинчука. Володя средний ученик, производил даже впечатление туповатого. Но во всей этой истории мальчишка проявил характер. Только сегодня в нём прорвалось злорадство. Для всей деревни шофер Пинчук барыга и ловчила, но для мальчика — родной отец. Ещё бы не радоваться, что фельетон опровергнут. Покажет ли Володя свое торжество в классе?

Во всяком случае, я сегодня очутился на его месте, — думал Василий Степанович, идучи коридором в класс. — И не мешает мне поучиться выдержке у своего ученика. Войду и сразу же возьму деловой тон: «Дежурный, кого сегодня нет в классе?. Староста, раздай, сочинения…»

Перед дверью с табличкой 6 «Б» он остановился, сделал глубокий вдох и выдох, решительно взялся за ручку и вошел.

Все лица мгновенно повернулись к нему, все глаза вспыхнули любопытством, не ведающим стыда, потому что природа детского любопытства чиста. «И бывает жестока», — пронеслось в голове. Он сел за стол.

— Дежурный, кого нет в классе?

Однако куда девался журнал? Он забыл о журнале, не зашел за ним в учительскую.

— Староста, раздай сочинения.

Таня Осипова пошла по рядам со стопкой тетрадей. Интерес к отметкам отвлек ребят. За это время Василий Степанович заставил себя успокоиться. Встал из-за стола, отошел к окошку, поглядел на дымки из деревенских труб, обернулся к классу и заговорил ясным, учительским голосом:

— Ваши сочинения на тему «Вот моя деревня, вот мой дом родной» меня очень порадовали. Видно, что вы любите свою деревню и умеете передать свои чувства на бумаге. Начнем хотя бы с сочинения Тани Осиновой. — Он увидел, как девочка покраснела. — Таня по рассказам своей бабушки описала жизнь крестьян до революции. Витя Карпов начал свое сочинение с описания памятника героям войны и рассказал, где сражались наши земляки. Вася Голиков посвятил своё сочинение птицам нашего леса, Вася любит и знает природу…

Ещё Василий Степанович похвалил Толю Скворцова. Толя написал о том, как его старший брат, плавая по морям, скучал о родной деревне.

Вчера Толин брат Алексей Скворцов подвез Василия Степановича из райцентра в деревню на своем мотоцикле. Мчались во весь опор и на полпути обогнали председательский «газик». «Ничего! — крикнул Алексей, обернувшись к учителю. — Мы еще поглядим!»

— Володя Пинчук тоже меня порадовал, — ровным голосом продолжал учитель. — Если и дальше Пинчук будет заниматься так же настойчиво, он завоюет к концу года твердую четверку. — Василий Степанович посмотрел на Володю — тот опустил глаза в парту.

Урок шел своим чередом. Один за другим читались вслух лучшие сочинения.

— Ух ты! Какая у нас деревня знаменитая! — подскакивал от восторга Толя Скворцов.

До звонка оставалось три минуты.

— Достаньте дневники, — сказал Василий Степанович. — К следующему уроку выучить стихотворение…

Но тут Скворцов с силой двинул кулаком сидящего впереди Васю Голикова. Вася дернул за косичку Таню Осипову. Она даже не обернулась. Она выставила вверх розовую ладошку.

— Осипова, я видел. Голиков, как тебе не стыдно?

— Нет, Василий Степанович. — Она встала, вышла из-за парты. — Я не жаловаться. Я… то есть мы, наш класс… мы хотим сказать вам…

— Что вы хотите сказать? — спросил он чужим голосом.

— Мы за вас! — торжественно, как на пионерском сборе, произнесла девочка. — Мы готовы вам помочь.

— Будем биться до последнего патрона! — выкрикнул Скворцов.

«Вот так номер!» — подумал Василий Степанович.

— Садись, Осипова. — Он сделал недовольное лицо. — То, о чём ты говоришь, не имеет отношения к уроку.

Вывернувшись таким глупейшим образом, он поспешил из класса на спасительный — иной раз и для учителя — звонок.

После литературы шестой «Б» окончательно раскололся на две враждующие партии. Одна — за Василия Степановича, другая — против.

— Выскочка! Выскочка! — Перед степенной Таней Осиновой прыгала и высовывала язык девочка-коротышка, точная копия Фроси-счетоводки.

— А ты дура! — солидно отвечала Осипова.

Володька Пинчук, не выпуская Толяна Скворцова из-за парты, с ненавистью бросал ему в лицо:

— Учительский подлипала! Подхалим несчастный!

— Я? — Толян задохнулся от возмущения. — Я подлипала? А не папочка твой, а? Холуй председательский!

— Ты про отца? — хрипло выдавил Володька. — Про отца? Выйдем.

— Пожалуйста! Не испугаюсь! — хорохорился Толян.

— А я, думаешь, твоего брата испугаюсь? — Володька схватил его за борт куртки, — трусишь выходить?

— Убери лапы, они у тебя грязные, — Скворцов бил словами. — За ворованное хватаешься, а потом за человека.