Там за морем деревня… (Рассказы)

— Мария Владимировна, — грустно сказал Осокин, — Наташа уехала сегодня утром.

Я растерялась. Стою и гляжу на них, как дура.

— Извините, — пробормотала я наконец. — Я думала…

Впрочем, теперь было уже всё равно, что я думала. Надо повернуться и уйти, но мои ноги приклеились к полу. Я не могла уйти от Осокиных, как чужой, равнодушный человек.

— Наташа у вас очень хорошая… — в смущении начала я.

— У вас все хорошие! — зло перебила меня Вера Платоновна. — Вы, Мария Владимировна, извините за прямоту — вами хоть полы мой!

— Вера! — Виктор Владимирович удержал её от дальнейших злых слов и обратился ко мне: — Как говорилось в старину, не обессудьте. И за Наташу не тревожьтесь. Я списался со своим старым товарищем, Наташа уехала в экспедицию на Аральское море.

— Наташа у вас молодец! Она смелая и принципиальная, не ищет в жизни легких путей. Вы можете ею гордиться…

Не помню, что я еще говорила, — уж очень сильно разволновалась. Виктор Владимирович слушал меня внимательно, серьезно. Вера Платоновна мало-помалу отошла, успокоилась. Её тоже можно понять: только что проводила единственную дочь в дальнюю и трудную дорогу.

Домой я возвращалась под мелким осенним дождичком. Промокла, продрогла до костей. Утром просыпаюсь, выглядываю в окно — всё вокруг бело, пришла зима. То-то радости ребятам — и санки, и лыжи, и коньки! В ту школьную зиму мои третьеклассники прочно удерживали первое место в соревновании — и по успеваемости, и по чистоте. Исключительно сильный подобрался класс. Весной я их выпустила. Моим ребятам повезло, у них стал классным руководителем наш математик, он поведет их до десятого. Мы с ним иногда встречаемся на совещаниях или случайно на улице. Классом он доволен — дети развитые, умеют работать.

У меня опять первоклашки. Сидят, пыхтят над первыми строчками. Сказать бы им, о чем учительница сейчас пишет, то и дело поглядывая на них. Мне становится смешно — тоже, нашлась сочинительница. Я закрываю тетрадь. Всё-таки она мне помогла. Чем? Хотя бы тем, что я увидела в ней самоё себя. Не скажу, что очень себе понравилась, но быть другой уже не смогу, даже если…

— Валера Герасимов! — говорю я укоризненно. У меня теперь учится младший братишка Поли, смышленый и слишком шустрый, — Валера, не вертись, а работай. Ты же видишь, все пишут.

«Голова»

Ораторствует Камал Будаев, лучший в школе говорун, то и дело запуская пятерню в смоляные кудри до плеч:

— Кто командует календарем? Кто назначает праздники — красные числа? Тот, у кого в руках находится вся власть. Возьмем, к примеру, французскую революцию. Девятое термидора или там восемнадцатое брюмера. Почему они все месяцы по-своему переназвали? Потому что хотели утвердить свою власть!

— Эй, Камал! Ближе к делу! — кричали ему. В кабинете физики собрались оба десятых класса в полном составе. — Ты что предлагаешь? Конкретно?

— Я предлагаю брать власть в свои руки, а для начала послать делегацию к «голове».

— Кого предлагаешь в делегацию?

— Ну, во-первых, пойду я! — уверенно заявляет Камал. — И ещё кто-нибудь от «бэшников».

От десятого «Б» выбирают Люду Власенко, всегдашнюю круглую пятерочницу, претендентку в этом выпуске на золотую медаль.

В Чупчинской школе половина классов казахские, половина — русские. Все классы «А» — казахские, все «Б» — русские. Такие шкоды называются в Казахстане смешанными. Директором обычно бывает казах, а завуч — русский. В Чупчи директорствует Канапия Ахметович Ахметов, по прозвищу «голова». Завучем учительница математики Серафима Гавриловна. По мнению учеников, вся власть находится в руках Серафимы Гавриловны, а Канапия Ахметович, как английский король, царствует, но не управляет.

Своей неограниченной властью Серафима Гавриловна опять, как и в прошлые годы, перенесла Новый год, то есть тридцать первое декабря, на три дня раньше, на двадцать восьмое. А полночь, когда слетает последний листок старого календаря, Серафима Гавриловна назначила этак часиков на десять, не позже. Не только дни, но и часы находились в её полном распоряжении.

С этим произволом пора было кончать.