Там, за облаками…

Молодым не нужно теперь ломать голову над элементарными заботами, как мы ими маялись, думал он. То прикидывали, где угол снять. То — куда лишнюю койку втиснуть, из чего гостей накормить. К молодым жизнь куда добрей. Жизнь освободила им лишнее время на тепло друг к другу, на внимание, на заботу. И хорошо, если бы весь свой век они прожили миром да ладом — хотя бы и так, как они с Верой Ивановной. А они прожили как будто неплохо. Вот уж сколько лет прошумело над головой, а никогда, нигде, никакая другая женщина даже тенью не прошла между ними, и сейчас, если им случалось расставаться надолго, что бывало нередко, он не находил себе места и тосковал, как в молодости.

Думая об этом, командир окончательно пришел в отличное расположение духа и уже почти мирно отнесся к тому, что кое-где заметил поотставшие обои и неплотно пригнанные дверные ручки, хотя, аккуратист, подобных вещей он почти физически не выносил. Ему, бывало, портили настроение даже такие мелочи, как хлябающие из-за разболтанных защелок дверцы пилотских кабин. И каждый раз, принимая у бортмеханика очередной самолет, на котором предстояло работать, он не забывал строго спросить об этих расхлябанных дверях. Молодежь тихонько посмеивалась. Он оставался непреклонен и невозмутим. Юноши. На готовое пришли, думают, что этак роскошно во все времена было. Думают, изобилие так и создается: приказано — произведено. А оно от бережливости начинается. Сберег, что заработал, вот оно как…

Однако моралей на эту тему он читать не любил. Во-первых, потому, что терпеть не мог длинных речей, и, если требовалось кого-то чему-то учить, он предпочитал учить непосредственно делом, а не разговорами. Во-вторых, убежденно считал, что растолковывают азы только круглым невеждам; человек умный, да если ему дело дорого, сам докопается, кто прав и почему прав и придирка ли это, когда, к примеру, выговариваешь радисту за бездумно брошенный моток монтажного провода. Человек равнодушный — другой вопрос. С таким столковаться трудно. Да и само дело в конце концов таких отодвигает помалу в сторонку.

«Молодые, — думал он теперь о зяте и дочери, отыскав с неудовольствием отвертку в ящике кухонного стола и аккуратно подтягивая шурупы. — Молодые… Своя у них цена вещам, другое отношение, и винить за это сложно: нехваток-то не знали. Хорошо, что их это обошло. Но может, было бы лучше, если бы они знали?»

Тут он себя оборвал, потому что спор этот с самим собой был из категории вечных, тут одним махом решить ничего нельзя.

Пока он отводил душу, занимаясь по хозяйству, Вера Ивановна быстренько проверила содержимое портфеля, с которым он всегда отправлялся на вылеты, — не забыл ли чего? Впрочем, она сделала это скорее по многолетней, выработавшейся в ней привычке заботиться, чем по необходимости: Дед редко что забывал.

Потом она заварила ему «на дорожку» чаю, крепкого, С лимоном, как он любил; предполетное это чаепитие тоже стало частью освященного временем семейного ритуала, как и неизменно сопутствовавший чаепитию разговор о разных домашних разностях, которых, сколько ими ни занимайся, никогда не становится меньше.

И они поговорили не спеша о том, что вот у дочки в семье, слава богу, все ладно, спокойно, светло, хорошим человеком зять оказался, заботливым. Теперь бы только она сама от той заботливости не разбаловалась, разве не бывает? Поговорили о том, что вот у внука стали резаться первые зубки, значит, давай, Дед, готовь, по старому русскому обычаю, подарок внуку «на зубок»; и еще — вздохнула Вера Ивановна легко — теперь бы вот сыну в семейном плане определиться, и тогда ей ничего больше в жизни не надо. Тут Гордеев, у которого к сыну, как к мужчине, было свое, особенное отношение, сказал, что свадьба, если Вера Ивановна именно это имеет в виду, никуда не уйдет, главное то, что парень выходит на свою прямую уверенную дорогу: диссертацию закончил, в две кругосветные морские экспедиции приглашался, — значит, ценят, и пока это главное, а свадьба в свой срок все равно сыграется. А пока он, как отец, сына вполне одобряет: сначала крепко на ноги встань, а уж потом принимай на себя ответственность за другого человека.