Там, за поворотом [СИ]

Да, к устью Ивовой речки сила сошлась изрядная. Самое малое воинство от Зелёных Лягушек - два десятка крепких неандертальцев неприветливых обликом, обряженных в жилеты из стёганой кожи, похожих на те, в которых мы встречали Деревянных Рыб. Плетёные щиты, копьеметалки и палицы у поясов. На головах накручено из верёвок наподобие тюрбана сложное амортизирующее удар сооружение. Неандертальцы тут чистокровные, андертальскому взгляду непривычные, отчего сразу представляются чужаками, пугая даже чертами лица.

Сходное впечатление производят и охотники на мамонтов, прибывшие на нартах, в которые запряжены северные олени-карибу. У этих мужчин даже имеются арбалеты по одному на троих. Почему так мало? А потому, что заряжать это угробище нужно втроём, а носить - вдвоём. И стрелять приходится с сошек, которыми третий член арбалетного расчёта занимается. Вообще-то - это оружие на крупного зверя, стреляющее, считай, копьём. В нашем случае - средство устрашения, потому что после каждого выстрела нужно ещё и тетиву сменить. Во избежание.

Венецианцы с круглыми щитами - самые многочисленные и организованные - тоже выглядят внушительно. То у одного из них, то у другого глаз мой выхватывает на поясах железные кинжалы с клиновидным лезвием, хотя, большинство по-прежнему вооружено боевыми мешалками. Ну а уж фанерные доспехи тупобычковцев - вообще неимоверный писк для нашего каменного века!

Три сотни воинов, обученных совместным маневрам - это огромная силища. Ну и, ясное дело, женщин в этот поход пригласить никто даже и не подумал. Не тот случай, сами понимаете.

Мы остаёмся на месте сбора. Во-первых, не вернулись разведчики, отправленные на поиски основных сил неприятеля. Во-вторых к нам продолжают подтягиваться люди из отдалённых мест. Лагерь приобретает обжитой вид, отряды разных родов отрабатывают совместные действия, приходят и уходят ближние дозоры, патрули то и дело приводят людей долин, решивших присоединиться к прибывшему к ним на выручку отряду - то есть к нам.

Военные вожди, пользуясь случаем, гоняют народ то на построения, то на отработку, например, совместных действий в редколесье или в чащобе. То штурм наскоро сооружённого плетня устраивают, то его оборону.

Вдруг на месте, где чалятся лодки, вспыхивает потасовка. Пока я добежал - утихла буча, и пред ясны оченьки сбежавшихся на шум людей предстают три повязанных незнакомца, даже не так уж сильно помятых.

- Кто такие? - вопрошаю я грозно, поскольку, в отсутствие Тёплого Ветра все подчиняются мне.

- Люди Тигра, - отвечает верзила с несимметричной бородой. Кажется, ему из неё слева вырвали клок.

- Так они не наши, - встревает коренастый юноша из стеклодувов - "мониста" на его шее читается однозначно. Даже, не будучи знаком с этим человеком, знаю, что сам он из Рода Волка, что бродит неподалеку от Пасечного. А вот на "человеке" Тигра знак различия чисто дикарский, связанный из разноцветных полосок кожи.

- И что, коли не наши, так сразу морду бить? - пытаюсь я настроить окружающих на миролюбивый лад.

- Ты чо, Топ! Это же супротивники наши. По ошибке пристали - думали, что это ихние тута стоят, а наряд, что лодки охраняет, сразу на них и навалился.

- Вон оно что! И откуда же вы плыли, Люди Тигра? И куда?

- Так к своим и плыли из дома, чтобы присоединиться к вождю Изогнутому Когтю. А сам я - Рысиное Ухо, - и смотрит гордо, как будто все на свете при упоминании этого имени должны замереть от восторга.

- Так вот, Рысиное Ухо, - отвечаю я ему в тон. - Плыви куда плыл, Когтю вашему привет передай и объясни, где меня искать. Нам, прежде, чем убивать друг друга, не вредно будет потолковать. Вдруг мы наш спор миром решим? Зовут меня Степенный Барсук, я при Северном Союзе Самостоятельных Родов шаманом работаю. Или вождём - это по обстоятельствам.

- А о чем же спор? - не теряется мой собеседник.

- О людях долин, - отвечаю. - Не надо нам, чтобы их данью обложили, обиды им чинили и к трудам принуждали.

Тем временем, видя мирное течение беседы, Уха этого отпустили, а он, почуяв свободу вдруг бросился на меня со звериным рыком. Думал, видать, что, коли я шаман, то ни на что не гожусь. Я его через бедро бросил так, что дух из бедняги вышибло. Он с полминуты в себя приходил. Народ успел расступиться, давая место для схватки.

Так вот, отдышался этот Ух, поднялся на ноги, размахнулся, да как зафиндилил мне кулачищем своим в ухо. В заячье пришлось, что к кепочке приделано, потому что я, пока он удар проводил, и присесть успел, и солнечное сплетение у мужика отыскать, и кулаком в него хорошенько стукнуть. Опять дядька с минуту воздуха глотнуть пытался, а потом хватанул копьё из руки оказавшегося неподалеку Большой Корзины. Неудачно это он так порешил - не любит Корзина хамства, что и выразил ударом ноги в промежность.