Там, за поворотом…

С тех пор я никогда ничего не просил у матери — ни лишнего куска, ни денег. Я знал, что она и так отдает мне все, что может.

Кирка тоже никогда ничего не просил у своей матери. Возможно, и в его жизни был какой-нибудь похожий случай, но мы никогда не говорили о таких вещах.

Вот поэтому мы сидели во дворе и думали, как раздобыть денег, чтобы сводить Надьку Мухину в кино.

Выход нашелся неожиданно.

Я уже не помню, кому первому пришло в голову продать книги. У нас с Киркой накопилась порядочная библиотека. Мы очень любили книги, собирали их в войну в разрушенных домах, выменивали у других парней, иногда даже находили на помойке. Потому что в старые квартиры, вместо умерших, вселялись новые жильцы, и вместе с хламом прежних владельцев часто выкидывали книги, особенно старые и рваные. Наша с Киркой библиотека охватывала, пожалуй, все отрасли знаний. Многие книги мы читали с удовольствием, часть — без интереса, а некоторые были нам совсем непонятны.

И вот мы с Киркой наскоро пересмотрели нашу библиотеку, выбрали несколько книг потолще, которые казались нам неинтересными, и побежали на Литейный в букинистический магазин.

Миновав небольшой зал, все стены которого были закрыты полками со старыми книгами, мы по двум ступенькам спустились в тесную, пыльную каморку, на двери которой было написано: «Покупка книг».

С низкого потолка на шнуре свисала тусклая пыльная лампочка, в уголке стоял стол, покрытый сероватой бумагой, а кругом были книги — они громоздились пачками на полу, стояли шеренгами на полках, занимали почти весь стол. И среди всей этой тесноты на низкой табуретке сидел маленький, похожий на гнома старичок. Его длинные седые волосы блестели в тусклом свете и отливали желтизной, лицо было желтым, как пергамент. Старичок сверкнул на нас яркими синими глазами из-под лохматых белых бровей и сказал тонким скрипучим голосом:

— Все, молодые люди, покупка кончилась, — и засунул маленькие руки в карманы коричневой жилетки.

Обескураженно застыли мы на пороге.

— Скажите, пожалуйста, — спросил Кирка, — а во сколько завтра можно прийти?

— А завтра вообще не будет. У нас покупка через день, — старичок отвернулся от нас и стал перебирать книги на полке.

— Пошли, — тихо сказал я Кирке и перехватил поудобнее книги под мышкой. Но тут старичок повернулся и спросил:

— А что у вас, молодые люди? Может быть, вам и приходить не стоит. Мы ведь не все покупаем, — он быстро шагнул ко мне и вытащил книги из-под мышки. — Так, — он поднес одну книгу близко к глазам, осмотрел, даже обнюхал, — эта подойдет, — бережно положил он книгу на стол.

Кирка подмигнул мне. Старичок уже перелистывал другую мою книгу, осматривал корешок и переплет, почему-то покачивал головой и шумно вздыхал, потом посмотрел на меня внимательно.

— Это ваши книги, молодой человек? Как они к вам попали?

Кирка рассказал, как мы собирали книги в войну, как подбираем их и сейчас, если встречаем на помойке.

— Это хорошо, — сказал старичок. — Вы молодцы.

Потом посмотрел книги, которые держал Кирка, положил их на стол, а одну оставил.

— А вот эту бы продавать не надо, — сказал он. — Вы подрастете, и она станет вашим другом. Даже ради этой одной книги стоит изучить английский, — старичок полистал книгу, подошел и встал под самую лампочку, пошевелил губами, водя пальцем по строчкам, и сказал нам тихим взволнованным голосом: — Послушайте только. «За боль мы платим всем, что радость может дать, и умираем лишь от жажды жить», — он закрыл книгу и постоял, задумчиво опустив желтоватую длинноволосую голову.

— Да, конечно… Вам это пока рановато, — сказал он печально.

На следующий день мы пошли в музей с Надькой Мухиной.