Там, за Вороножскими лесами

– Ну, что стоите?! – неожиданно крикнул в толпу Горшенька. – Хмельного никогда не видели? А ты – дура! – крикнул он безо всякого почтения дочери воеводы и побежал догонять боярина.

Зеваки, перешептываясь, стали расходиться. Голоса быстро смолкли в отдалении. А за глухим забором, сидя на собачьей будке, скрытая от злого любопытства, горькими слезами давилась Агаша.

Глава V. Снег черный и белый

1

«Когда снег по осени землю накрыл, он был белый, пушистый, глаз радовал, а теперь-то что?»

Демьяна беспощадно рвало. Он с трудом успел забежать за угол клети, чтобы не позориться перед дружиной. Бражка попросилась наружу, за ней рвались и кишки. Где-то за спиной уже подкрадывалась головная боль, готовая вонзить острые иглы похмелья.

Его вои толпились поодаль, озадаченно переговариваясь.

– Ушицы ему нужно поесть, такой улов вчера притащили, а он даже не притронулся, – вздохнул Горшеня.

– Кваску бы ему сейчас, да где ж взять? – Первуша зло сплюнул. – Все у них здесь дрянь, и бражка их – дрянь!

– Да, все – дрянь, – поддакнул ему Пронька, – беда, вот только девки больно хороши.

И тут же получил подзатыльник от десятника.

– Я же правду сказал? Были бы девки похуже, так и бражку пить бы не пришлось.

– Молчи уж.

Из-за угла вышел осунувшийся Демьян.

– Полегчало? – посочувствовал Первуша.

– Полегчало, – сухо ответил боярин, избегая смотреть дружинникам в глаза.

– Умыкать будем? – бесцеремонно спросил Проня, отойдя от десятников на безопасное расстояние.

– Нет, ей того не надобно… Воды притащи умыться и рубаху чистую, да живей, а то на службу опоздаем.

Олексич старался делать вид, что ничего не случилось, все как прежде. Но чем больше он прилагал усилия, тем явственней проступало уныние.

В церкви Демьян сразу заметил ее. Он не смотрел, отворачивал голову, пытался состроить равнодушие, но все равно краем глаза невольно ловил завернутую в аксамитовые одежды тонкую фигуру. Агафья на этот раз не пряталась промеж старух, не перешептывалась с бойкими девками, она стояла, гордо вскинув голову, рядом с мачехой в первом ряду от алтаря, там, где и положено было по праву занимать место дочери хозяина заставы. Красавица тоже не смотрела в сторону Демьяна, но он был уверен… да уверен, что и Агаша чувствует его присутствие.

Вокруг все шушукались, криво ухмылялись. Весть о пьяной выходке ольговского боярина еще вчера облетела весь городец, и теперь была главной сплетней заутренней. Любопытствующие переводили взгляд с дочери воеводы на несостоявшегося жениха, пытаясь получить новую пищу для разговоров. Но горе-влюбленные, казалось, внимательно следили за службой, внимая речам молоденького отца Леонтия. Не дождавшись перемигиваний или каких-то других знаков, вскоре пару оставили в покое.

Сколько Демьян утром не обливался холодной водицей и не растирал снегом виски, вид у него все равно был помятый и уставший.

– Что, Робша, всю ночь по Агашке рыдал? – поддел его в бок Филька Буян.

– Не твое дело.

– Думал, мне отказали, так тебя захудалого в зятья примут? Петух соколом себя возомнил.

– Ты что ли сокол? – усмехнулся Демьян.

– Ну, уж как петух под заборами не кричу.

Филька видел, что Олексичу худо с похмелья, и явно нарывался на драку, не желая упустить такой удобный момент.

– Врезал бы я тебе, да в Божьем храме грешно, – Демьян сжал кулаки.

– В храме нельзя, а за храмом-то можно, после службы, – и толкнув соперника в плечо, Буян нырнул в толпу.

– Только драки нам сейчас и не хватало, – проворчал слышавший все Горшеня.

– Драка мне сейчас и нужна, – Демьян невольно поворотил голову, и тут же встретился взглядом с Агашей. В ее глазах было беспокойство. «Неужто переживает?!» От этого на душе у парня сразу стало благостно, а иглы боли теперь кололи не так жестоко.

Народ в церкви оживился. «Биться… биться станут», – полетело со всех сторон.

За церковной оградой толпа очертила место поединка, в воздухе летало возбуждение. Демьян с Филькой быстро скидывали с себя кожухи и свиты, чтобы драться в одних исподних рубахах.

– Масленая только завтра, Божье воскресение нынче, а вы драку затеваете! – пытался увещевать задир Леонтий.

– Пусть разомнутся, – лениво отмахнулся от священника Святослав Липовецкий, – а то от скуки да безделья зачахли совсем.

– Их люди, сами разберутся, – с показным равнодушием устранился и воевода.

Александр молчал, по его внешне спокойному лицу ничего невозможно было прочесть.

Все смолкло в ожидании.