Там, за Вороножскими лесами

Старая церковь в Ольшанках была сожжена ногайцами, новую срубили на скорую руку, от того она немного кособочилась, но приятно отливала белизной и пахла свежей стружкой.

На церковном дворе их ждал Александр. Он кинулся было к невесте, но та испуганно отстранилась, спрятавшись за Демьяна.

– Что, княжна, не рада жениха своего видеть? – с показной веселостью спросил князь.

Ефросинья молчала.

– Что ж молчишь? От счастья обомлела? Ну, да я девок говорливых не люблю, главное, чтоб сапоги хорошо снимали, – и жених сам звонко рассмеялся своей грубой шутке.

«Что этот дурак несет?» – закрыл глаза Демьян.

– Ладно, Робша, ты тут пригляди за моей суженой, чтоб от радости не сбежала. А я пойду, узнаю – все ли готово к венчанию.

– Может я схожу узнаю, а ты, светлый князь, с невестой побеседуешь, словечком перемолвитесь? – Демьян сделал шаг, чтобы не разделять новобрачных.

– Успеем еще наговориться, жена у меня больно разговорчивая, – отмахнулся Александр и зашагал к церкви.

«Да он пред ней стыдится! Такую кашу заварил, а теперь за наглостью совесть прячет».

Демьян с Ефросиньей остались вдвоем посреди двора. Дружинники жались в сторонке. Девушка стояла белая как полотно, словно и не было раньше приятного золотистого цвета кожи. Она уже не плакала, лишь нервно сжимала платочек.

– Не сердись на князя, то он не со зла, – неловко стал оправдывать Александра Демьян. – Обиделся, что не обрадовалась ты ему, на шею не кинулась.

– С чего я ему на шею кидаться стану, что опозорил меня? – девушка сжала губы.

– Он не такой, как тебе сейчас кажется, совсем не такой. Уж я его много лет знаю.

– Я домой хочу, к матушке. Домой!

– Вот видишь, у нас с тобой матушки есть, по милости Божией живы -здоровы, а у него родители еще в малолетстве преставились. Брату до него и дела нет. Истосковался он без ласки, ты его приласкай, отогрей, ну как любящие бабы могут, да совсем его другим познаешь.

«Зачем я это говорю? Она ж дите совсем, разве поймет, вон к мамке хочет».

– И еще, – Демьян стал серьезным, – я отцу твоему обещал оберегать тебя, да мне уехать скоро придется. Не добрые скоро времена настанут, не раз кровь прольется. Ежели здесь чего дурного случится, сама поймешь, когда… ты князю своему во всем признайся, чья ты дочь…

– Нет! – с волнением перебила его княжна. – Это же позор для матушки, я на такое не пойду!

– Не скажет он никому, молчать станет, чтобы над ним не потешались. А ты этим себя спасешь, от монастыря али еще от чего худого. Иногда лучше дочерью сотника быть чем князя.

К ним широкими шагами приближался Алексендр.

– Все готово! Пошли, – кивнул он в сторону церкви.

– Дозволь, княже, с тобой наедине переговорить, – Демьян нагло потянул князя за рукав.

– Робша, уже за здравие молодых набрался? – пошутил Алексашка.

– Ты что творишь?! Ты как с невестой себя ведешь? – накинулся на него Демьян. – Это же жена твоя стоит, мать детей твоих! Вы же сейчас пред Богом клятвы давать станете. Пред Богом! А ты…

– А что я? – надулся Александр. – Она от меня нос воротит, а я должен…

– Должен, должен, княже. Подойди, успокой, ласковое слово скажи. Иди, а я вас в притворе подожду.

Олексич быстро пошел к церкви, осенил себя распятием и зашел внутрь. Туда же толпой протискивались и дружинники. Но Демьян остановился у входа, так, чтобы было видно двор, и бессовестно начал подглядывать.

Вот князь подошел к княжне, что-то ей говорит. Она молчит, опустив голову. Александр опять злится, начинает расхаживать вкруг нее, размахивает руками. «И это утешил?» Князь что-то кричит в лицо княжне. Ефросинья поднимает голову, обнимает князя за плечи и, поднявшись на цыпочки, быстро целует в щеку и тут же отстраняется. Александр растерянно стоит, будто его не поцеловали, а ударили. Тревожно оглядывается, словно собирается что-то украсть, рывком притягивает невесту к себе и начинает страстно целовать. Она не отстраняется, гладит его по спутанным ветром волосам. Демьян смущенно отворачивается, снова крестясь, шепчет молитву. Мимо него проплывают, взявшись за руки, раскрасневшиеся жених с невестой.

Глава IV. А встань за нас

1

В Ольгове были накрыты столы для свадебного пира. Как бы случайно, завернул к брату на огонек со своей дружиной Святослав. Все делали вид, что ничего не происходит, но даже нищие на паперти шепотом толковали – князь с ворованной женой приедет. Горожане кто помоложе озорно подмигивали друг другу, кто постарше неодобрительно качали головами. Им ли не знать, чем такие шутки могут обернуться для княжества.

Демьян с княжеского пира отпросился. Свое дело он сделал, ему предстояли тяжелые хлопоты по погребению Горшени и еще двух воев, скончавшихся дорогой.

– Кому ж теперь десяток Горшени отдашь? – беспокоился Первуша. – Выезжаем скоро.

– Вьюн поведет.

– Да молод еще Осип! Нешто можно вровень с Горшеней ставить, не справится.

– Когда отец тебе десяток давал, чай не старше Оськи был.

– Ну, то я, – надменно выпятил нижнюю губу Первуша, – опять же Горшеня подучивал.

– Так и ты Вьюна подучи.