Тамада

— Что я могу вам сказать? — Задумалась на несколько секунд. — Хотелось бы сказать многое...

— Говори, говори, Жамилят!..

— Чего скрывать, сначала я раскаивалась, что приехала в Большую Поляну. Что я застала здесь? Запущенное хозяйство.

Она говорила, а на память приходили картины недавнего прошлого: разрушенная птицеводческая ферма, Аминат, Аслижан со слезами на глазах, разговор с Али, когда сидели в правлении, — тогда там еще висела картина Айвазовского, — и как она ехала по заснеженной земле в лютую стужу на Куру-кол выручать попавшую в беду отару, там она впервые встретила Керима, который сидит сейчас рядом с ней... «Интересно, чем закончился его разговор со стариками? Сумел он их убедить или нет?..» Вспомнилось, как вскрывали бурты с мерзлой картошкой... Да, тяжело было...

Но говорила она о другом:

— Но жители нашего аула — хорошие люди. Наш народ трудолюбив, терпелив, честен и благороден...

Подумала: «А что бы ты смогла сделать одна, если бы тебя не поддержали люди? Такие, как эти чабаны, которые сейчас сидят перед тобой? Без них ты — ничто».

— Мне и сейчас нелегко, но расстаться с вами было бы значительно трудней.

— Да продлится твоя жизнь на долгие годы! Да будет твоя жизнь радостной!

— Так что мой тост — моему народу!..

Но не поднесла стакан к губам, давая понять, что намерена продолжить свою речь. Передохнув, отвела руку со стаканом в сторону, подыскивая единственно нужные сейчас слова. Ей захотелось сказать им: «Пусть не думают о ней как о каком-то особом человеке, нет, она самая обычная горянка». Но когда так подумала, пришла и другая мысль, что никакие, даже самые незаурядные качества в человеке не могут заставить пойти за ним людей, если сам этот человек не разделил с людьми их помыслы и надежды. А она, Жамилят, с ними, каждым своим нервом. В этом и есть ее сила. Поэтому ей и верят, и горячо откликаются на каждый ее зов. А значит, ей надо действовать еще смелее — не ради своего блага, а ради блага других явилась она в Большую Поляну.

— От кого зависит доброе имя аула? От вас. От меня. Но кто сделает колхоз богатым? Вы! Поэтому мой тост за вас: пусть мир будет уделом жителей нашего аула, пусть не испытывают они ни горестей, ни печали. И в выполнении заданий страны пусть они завоюют славу. Стало быть, за ваше здоровье. Пусть ваша жизнь будет долгой, пусть все хорошее — к нам, все плохое — от нас!

Старики с удовольствием выпили, покряхтели, закусили.

Жамилят завела беседу, говорила нарочито громко, чтобы всем было слышно. Она хвалила стариков, много повидавших на своем веку, и молодежь. Ибо где нет молодых, там нет и стариков, где нет стариков, там нет молодых. А потом заговорила о старых задолженностях колхоза, о том, что в этом году они, вероятно, не выполнят плана по заготовке шерсти. Говорила, бросая исподволь многозначительные взгляды на Керима. Тот все понял и тоже встал со стаканом в руке.

— Жамилят! — Он сперва пристально взглянул на нее, потом обвел взглядом стариков. — Ты говоришь, колхоз не выполнит плана по шерсти. Нам печально это слышать на таком празднике. — На несколько секунд он умолк, чтобы его слова запали каждому из собравшихся. — Вся наша жизнь связана с колхозом. Поэтому и мы не оставим колхоз в нужде. Мы, старики, условились между собой... договорились сдать колхозу часть шерсти от своих личных овец.

— Спасибо, — тихо проговорил Харун, не понимая, в чем дело.

— Ты, может быть, и не знаешь, дочка, — сказал один из двух седобородых, с которыми спорил Керим, — у нас была такая старая традиция: работавшие на стрижке всегда брали шерсть с одной овцы. Мы от этого не станем ни богатыми, ни бедными. Так вот — мы, старики, отказываемся от этой шерсти — пусть пойдет она в пользу нашего колхоза.

Он обвел взглядом остальных стариков. И те согласно кивнули.

— Спасибо вам, родные! — ответила им Жамилят.

Но тут привстал низкорослый ершистый старикашка.

— Все мы не против, — сказал он. — Но вот что говорят. Всем, кто работал на сенокосе, дадут сено, кто собирал кукурузу — кукурузу получит, кто картошку копал — им картофель дадут. А нам что?

Он уставился на Жамилят кроткими, красноватыми, как у кролика, глазами.

— Об этом вы не беспокойтесь, — сказала Жамилят. — Без доли мы вас не оставим: и кукурузы дадим, и картошки, и сена. Я уже говорила, что подготовлены ведомости выдачи продуктов на трудодни.

Старичок как завороженный не отрывал от нее взгляда, но наконец и до него дошел смысл ее слов, он радостно закивал головой:

— Вот это мудро.

От водки старики заметно размякли и повеселели, а шупленький старикашка с кроличьими глазами даже попытался затянуть песню про Апсаты[28], но его не поддержали, и он, мурлыча себе под нос, отошел ото всех подальше и уснул, свернувшись калачиком.

Солнце уходило за горы.

Пора было возвращаться в Большую Поляну.

ЗЕМЛЯ ПРИНИМАЕТ ЗОЛОТУЮ ОКРАСКУ

1

Как-то утром, стоя перед зеркалом, Жамилят заметила на правом виске седую прядь. Удивительно, еще вчера не было этих седых волос, выходит, появились за ночь.

С грустной улыбкой показала седину матери.