Тамара де Лемпицка

На фотографиях-видениях ты запечатлена за работой у мольберта и у трюмо, в воздушном вечернем платье. Перед тобой расставлены флаконы духов. Ты смотришь на себя в зеркало. Да, ты красива. И ты хочешь, чтобы об этом узнал весь мир. Ты уверенно проводишь щеткой по волосам, как будто в этом жесте нет ничего интимного, как будто так и должно быть. Потом спускаешься по великолепной лестнице, с безупречной осанкой, с сигаретой, в небрежно наброшенном на плечи палантине. Марлен Дитрих не справилась бы лучше. Потом угодливый официант, одетый в черное, подает тебе ужин, а ты очень фотогенично куришь, картинно задумавшись.

Неужели ты не понимаешь, что эти продуманные постановки, хотя и достойные, тебя компрометируют, маркируют тебя снобом, а отнюдь не тем, кем ты более всего хочешь быть, – художником?

Ты так торопишься стать успешной, что забываешь о предупреждениях друзей с Монпарнаса. Разве они не шептали тебе на ухо, что о твоих нарядах уже говорят чаще, чем о картинах?

Больше. Тебе нужно еще больше. И еще. И ничто тебя не остановит.

В сентябре 1929 года ты принимаешь приглашение молодого американского миллиардера, бизнесмена Руфуса Буша. Он хочет, чтобы ты сделала портрет в натуральную величину его очаровательной жены, и предлагает оплатить не только работу, но и путешествие первым классом на идущем в Нью-Йорк теплоходе. Ты согласна при условии, что он заплатит в четыре раза больше. Он отвечает «да».

Ты на три недели оправляешься на Манхэттен. Кизетта остается в доме на улице Мешен под присмотром Мальвины (что бы ты делала без матери и сестры!).

В письмах ты рассказываешь о двух «роллс-ройсах», которые ожидают тебя в порту, о роскошной гостинице «Савой», где ты остановилась. Ты впервые видишь нью-йоркские небоскребы – те, что давно присутствуют в твоих картинах и которые так тебя вдохновляют.

Ты предполагала, что сразу приступишь к работе, но чета Буш предлагает тебе важную миссию – надо помочь выбрать для портрета одежду, в которой будет позировать супруга Буша. Парад ателье и бутиков. Ждешь. Не теряешь терпения. Ты понимаешь, что в Америке все не так, как дома.

После долгих сомнений (тебя это начинает нервировать – ты предпочла бы стоять за мольбертом!) выбран красный костюм. Его сшили за один день! Ты не можешь прийти в себя. Вот так Америка! Какая оперативность!

Ты пишешь портрет молодой женщины и одновременно потягиваешь шампанское, потому что все в Нью-Йорке так делают. К вам постоянно заходят ее подруги. Тебя обнимают, тебе рады. Парижская собранность осталась в прошлом! Здесь развлекаются и работают одновременно. И тебе это даже нравится.

Портрет госпожи Буш сбивает с толку. Ее голубые глаза почти белого цвета, это производит сильное впечатление. Красные тонкие губы чуть тронуты улыбкой. Красива ли она? Безусловно, но в этой высокой угловатой молодой женщине нет нежности; зачесанные назад, коротко подстриженные волосы открывают лицо женщины-интеллектуалки, полной энергии. Она элегантна, породиста; кажется, она ничего не боится. Ты написала ее в духе времени, сделала выточенной из стали богиней, которой всё по плечу.

«Нью-Йорк». 1929

Тамара прибывает в Нью-Йорк на борту парохода «Париж». 3 апреля 1929

«Портрет госпожи Буш» и его набросок. 1929

Американские журналисты не знают, какой ярлык тебе приклеить. Ты не подходишь ни под одну известную им категорию. Ты женщина светская, артистичная и чертовски европейская. Ты восхищаешь.

Вдруг происходит нечто неожиданное для всех, для тебя – в первую очередь. Финансовый мир рушится, 24 октября 1929 года на Уолл-стрит разражается кризис. Твой щедрый заказчик Руфус Буш и другие крупные игроки на бирже проведут ужасную неделю, которая навсегда изменит их образ жизни. Ты еще не знаешь, до какой степени затронет эта катастрофа тебя. Но понятно, что последствий не избежать. К счастью, Буши заплатили тебе все, что обещали. Ты говоришь себе, что нужно быстро искать новых покупателей. Ты так и поступаешь – остаешься на Манхэттене, где ни на секунду не прекращает бурлить жизнь. Ты продлеваешь пребывание в Америке. Тебе даже удается подготовить выставку работ в Институте Карнеги в Питсбурге.

Ты обещала дочери, что вернешься на Рождество. Клялась. Но ты заводишь интрижку с богатым ковбоем, и он приглашает тебя на ранчо в Аризоне. Тебя покоряют его широкие плечи и улыбка. И ты уезжаешь вместе с ним.

Улица Мешен. Кизетта с грустью узнает из твоих писем, что в сочельник тебя не будет дома. Она подавлена. Твоя мать вне себя. Под ошеломленным взглядом Кизетты она в тихой ярости режет ножницами твои береты, капоры, шляпки «клош», вуалетки и тюрбаны, потом бросает всю твою коллекцию в камин. Все сгорает. Это тебе в наказание. Ты обнаружишь это, вернувшись домой в январе 1930 года. Материнский жест понятен без слов. Даже если ты великая художница, семья – прежде всего.

* * *