Тамбовский изгнанник

Это ему еще повезло, что морозов сильных нет, а вот скоро колодец замерзнет и где он воду то брать будет, но это все потом, а сейчас печь топить нужно, пока он тут не околел. Пока быстро двигался, да таскал все в дом вроде тепло ему было. А уже в доме Никиту снова морозить стало, купание в Москва — реке, тоже ему даром не прошло, и толком подлечится не успел, торопился уехать чтоб еще с ним не сотворили кроме купания. Предупреждают только раз, а его хотели убить, если б не его закалка охотника, он бы не выплыл никогда. Никиту всего аж передернуло, как он вспомнил черную ледяную воду над головой и боль в легких горящих огнем. Никита достал из сумки топор и стал расщеплять полено на лучины. За окном уже было темно, а свет свечи мрак почти не разгонял, холодный дом играл тенями, давил на непрошеного гостя, выгонял его, холод и грязь давили безнадегой. Костерок из лучин вспыхнул в печи и дом тут же наполнился тяжелым сырым дымом. Никита от неожиданности глотнул дыма и натужно до боли в легких закашлялся, и слезы хлынули ослепляя его.

— Ой как плохо, — испугался Никита, — если труба забита я здесь сегодня же или замерзну, или от удушья умру, — заговорил он сам с собою, пытаясь успокоится и найти выход, печка точно рабочая, значит, что он не так делает. Открыл входную дверь настежь на терраску и стал торопливо осматривать печь, — вот дурень, да здесь же несколько заслонок, ругал он себя громко.

Он их все быстро по открывал и печь сразу же ровно загудела, и стала ощутимо нагреваться.

— Ну, вот дело пошло, — обрадовался Никита, с потеплевшей печью сразу стало уютнее.

Одно ведро он приготовил под мойку полов, плеснул в него воды, огляделся стащил с топчана какую — то тряпку и стал убираться в доме. И хоть сам еле уже держался на ногах от усталости, но тряпкой елозил споро, а что делать, — в такой пыли даже одну ночь невозможно провести. Нашел закаменевший веник у порога, обмел паутину, протер все поверхности, оставив жирные разводы, здесь еще мыть и мыть. Но сегодня необходимо хоть как-то пока грязь прибить. На полу тоже высыхая, потянулись грязные дорожки, видимые даже при таком освещении, но дышать сразу стало легче и стало как-то уютней что ли, или не так ужасно. Теперь это уже был не брошенный дом, а просто пока неопрятный. Никита стал доставать из сумок привезенные вещи, — пара кастрюль, веселенький чайник, разнокалиберная пестрая посуда смотрелись инородно в грязной избе, как и новое постельное белье. Не распакованный комплект белья резал глаза яркими цветами на сером старом топчане, закрытым каким-то тряпьем. Консервы сложил в угол, крупы на стол пока, вдруг мыши объедят, а выкидывать или подъедать за ним он не мог, Никиту даже передернуло от брезгливости.

Никита прислушался и почувствовал, что в доме еще жив Домовой, и он очень сердит. Брошенные в старых домах хозяевами, домовые умирают, мучительно, долго. А этот выжил видимо, потому что старик присматривал за домом, но был сильно обижен на людей. Никита почувствовал, что этот домовой верой и правдой служил бывшим хозяевам, а они бросили его, и за долгое время одиночество и обида заполнила его до краев.

— Выходи, дух дома, знаю, что ты живой и обиженный, но пакостить тебе не позволю, я теперь здесь хозяин, — произнес Никита строго.

Решив про себя что Домового сразу же нужно окоротить, если он начнет пакостить Никита с ним не сладит, слишком слаб он воевать с домашним духом, а значит нужно сразу поставить того на место, даже руганью и угрозами, если не признает.

— Да какой же ты хозяин то, — из-под печки выполз замурзанный донельзя старичок, грязный и неухоженный, как и дом.

— Твой хозяин мертв, а старик дал мне ключ от дома, поэтому я новый хозяин, — повторил Никита строго, — и ты ведь уже понял, кто я такой и шалостей от тебя не потерплю. — Так что решай, будем жить дружно, или я проживу и без Домового.

— Экий, ты прыткий, — тут же обиделся Домовой, — знаю я тебя Никитушка, твоя слава впереди тебя бежит, а что делать, мне тоже не выбирать хозяина, так что сживемся лучше.

Никита только горько вздохнул, у Домовых свои способы все узнавать, и его дурная слава и сюда докатилась, но лучше уж он будет с ним общаться, а то один в глуши с ума сойдет. Первое время Никита мечтал о смерти, что бы вот так сразу получить покой, даже как-то стал думать наложить на себя руки. Но понял, будет еще хуже, он мучается сейчас, а если он покончит с собой, будет только хуже, — вечные муки не сказка он это точно знал, лучше уж отмучиться здесь на земле, да попробовать искупить то что он совершил.