Тамбовский изгнанник

Подхватил женщину под мышки и поволок ее в том же положении, несгибаемую к выходу. Каждый шаг давался с невероятным трудом, казалось воздух вокруг него застыл и превратился в желе, шаг, еще один, Никита тащил ее собрав все свое упрямство. Женщина выглядела маленькой и худенькой, а казалось весила сейчас не менее тонны. Вот наконец и дверь, еще один шаг, и он чуть не слетел с крыльца оступившись, удержался и облокотился на перила которые тут же опасно заскрипели под его весом. С крыльца он ее практически сдернул, она так и была застывшей, только тело начало содрогается мелкой судорогой. Теперь рывком он уложил ее во дворе на открытое пространство, схватив бутылку облил ее горючей жидкостью.

— Кольцо забыл растяпа, — вскрикнул он и рывком одел кольцо на палец упырихи и прошептал слова которым его научил Погостник.

Бросив спичку на тело женщины, Никита стал отступать к выходу со двора. Вдруг из него как стержень вытащили, адская боль скрутила его тело.

Никита упал на колени и пополз на четвереньках пятясь, — прочь, нужно уйти дальше, — билось у него в голове.

Огонь горел жарко и быстро, и когда Никита решил, что уже все кончилось, раздался визг, звук был невероятно высоким, сильным, и он почувствовал, что оглох и по ушам потекла кровь, он упал плашмя на землю и почувствовал напряжение. В воздухе как струна разорвалась, такой странный звук, у Никиты все перед глазами стало черно серым, — секунда и все рассеялось, вернулись звуки и зрения. Он шатаясь встал, дома больше не было, совсем. Пустое место, покрытое густым слоем сажи, праха и трухи. От Упырицы тоже осталось только черное пятно сажи, на котором Никита увидел целехонькое кольцо Погостника. Давление дома на все село исчезло, даже как-то дышать стало легче, наверняка все жители это почувствовали. Он подобрал кольцо, оно было ледяным, и шатаясь пошел к своему дому, чувствуя себя, как будто в одиночку разгрузил состав с углем, совсем молодым он как-то подрабатывал и помнил свои ощущения после разгрузки. Дома он немного посидел на крыльце, чувствуя себя грязным и в комнаты входить не хотел. Затем ему стало легче, и он почувствовал на себе запах мертвечины, скинул всю одежду на крыльце и в душ. Терся и мылся он долго, запах оказался въедливым. Домовой суетился, принес полотенца с чистым бельем, шуршал на кухне, нетерпеливо ожидая Никиту, не скрывая свое любопытство. Никита помывшись есть не хотел, его слегка мутило. Домовой ему что-то накапал в стакан и заставил выпить, только после этого Никита немного оживился и стал рассказывать Птаху все с подробностями. Домовой ахал и охал, и подпрыгивал на табуретке, удивляясь рассказу Никиты.

— Сильная тварь была, даже мою защиту обошла, но ты справился, и я этому рад, — произнес он позже, накладывая Никите в тарелку картошку с тушенкой.

Никита хотел отказаться, но понял, что голоден.

— Тебя приложили сильно, — бормотал Домовой, — я здесь то почувствовал и мне больно было, а ты там рядом, как вообще выжил, удар то ой — ой какой силы был. — Ты ешь, набирайся сил, тебе еще сегодня к Погостнику идти.

Никита застонал, но Домовой прав, дело он сделал и кольцо с душой Оксаны ведьмочки не дело в доме держать.

— Ты бы подстригся что ли, — вдруг сказал Домовой, — тебе можно волосы уже в косицу плести.

— А, смысл, — лениво отозвался Никита, — зимой вон и так себя на глаз обстригал, да и сейчас некогда ездить на стрижки, косицу мне не надо, а хвост можно поносить.

Волосы у Никиты были красивые и густые, даже слабо вились, и он не заморачиваясь нашел аптечную резинку, собрал волосы в хвост, пока небольшой.

— Так лучше?

— Ай, — что с тобой спорить, — махнул Домовой рукой, — делай как хочешь.

После еды Никита набрав из колодца воды замочил все вещи в которых ходил в проклятый дом, поставив тазик во дворе, а кольцо припрятал на крыльце, в освещенный дом такую пакость он вносить не хотел. И снова побрел к кровати, отлеживаться, какой-то у него отдых дома совсем не правильный и устал он больше чем до этого работал в лесу. Хоть жители заброшенного села и заметили исчезновение дома, и поняли кто это сделал, наверняка ведь и подглядывали. Но сегодня к нему никто не пришел с вопросами и расспросами, и Никита был им за это благодарен. Вечером он только поинтересовался у Домового, что ему теперь делать с этим местом.

— Я поспрашиваю, — рассеяно отозвался Домовой, — так то зло ушло, это точно.

— М — м — м, а как я к Погостнику то пойду, подарка у меня нет ему, не банку с тушенкой же с собой тащить.

— Обойдется без подарка, — отрезал Домовой, — кладбище вон как игрушка чистенькое, ухоженное, а кто все организовал, — ты. — А еще ему душу сегодня вернешь и сильную, думаешь зря он ее получить хотел, она ему сладка очень и могущества прибавит. — Так что перебьется пока, уже в конце лета отнесешь и хватит. — Пусть радуются, что ты с ними вообще возишься.

— С кем это, с ними, — поинтересовался Никита, хотя догадывался и угадал.