Тамерлан

– Но в конце концов он может рассердиться на твои слезы.

– Аллах спасает меня. Надо отдать старику должное, он только умиляется, говорит мне ласковые слова, как будто я его внучка, и, видя, что меня ничем не развлечь, отпускает подобру-поздорову. Все-таки в нем есть еще что-то человеческое. Чем скорее он станет покойником, тем скорее превратится в человека.

– У моей чинары злой язычок.

– Да, злой, потому что я ненавижу его. А ненавижу его еще больше, потому что обожаю тебя. И чем больше обожаю, тем страшнее ненавижу. Я могла бы и убить его.

– Только бы он не послал за тобою сейчас!

– Не пошлет. Сегодня он начал пить вино, а когда он пьет, он не любит, чтобы рядом с ним были его жены и вообще женщины. Он пьянствует только в мужской компании.

– Да, я знаю.

– Ну а если и пошлет, не беда. Меня поищут-поищут, да и плюнут, а он только в очередной раз умилится моим детским шалостям. Ему ужасно нравится иметь в своем гареме жену, которая годится ему во внучки, а то и в правнучки. Ты опять сердишься?.. Поцелуй меня лучше, да крепко-крепко!

Они снова слились в сладостном поцелуе, долгом-предолгом, как путь в Китай.

– Сейчас! – зашептала она, как только губы на миг расстались друг с другом. – Я хочу, чтобы это произошло сейчас. Иначе я умру! У меня нет больше сил сдерживать себя.

– Нет! Нельзя! Нельзя! Если ты теряешь рассудок, я буду на страже. Ведь тебя могут подвергнуть осмотру, и тогда…

– Я не скажу о тебе!

– При чем тут я! Ты с ума сошла! Что мне жизнь, если не станет тебя? Мы не должны рисковать. Нам нужно дождаться, когда Аллах освободит нас от него.

– Когда?! Когда же наступит этот день?!

– Быть может, очень скоро, моя хрупкая чинара. Он всерьез собирается идти завоевывать Китай, а сам очень нездоров.

– Увы, говорят, что когда он отправляется в поход, то словно молодеет на двадцать лет и наполняется свежей силой.

– Все равно. Нам нужно набраться терпения, если мы хотим навеки связать свои судьбы.

– Ах, какая сегодня луна!

Глава 16. Еще одна пара, затерявшаяся в тени деревьев

Полон тайн ночной Баги-Чинаран, будто темные чинары дали клятву на Коране ни скрипом, ни шелестом листвы не выдавать эти тайны. Двое других заговорщиков, встретившись в увитой розами беседке, но сочтя все же это место не вполне надежным, углубились в чащу сада, выбрав самую узкую тропинку.

– О, эти плечи! Я мечтал о них с тех пор, как впервые увидел, а когда прикоснулся к ним впервые, навеки стал их пленником! – сказал заговорщик, прижимая к себе за плечи свою подругу.

– Однако как от вас пахнет вином, мой дорогой! Неужто вы не могли не пить, готовясь к свиданию со мною? – отвечала заговорщица с укоризной, но не зло, а так – журя.

– Не мог! Аллах свидетель – не мог! Какая-то у вас есть на этот счет поговорка… Забыл. Ну, неважно. Короче, как я мог не пить вина, если Тамерлан сегодня решил наконец оросить свою пустыню, ха-ха! По-нашему это называется sich entkorken[56].

– Зихинкоркин, какое смешное слово! Скажите мне еще раз, как будет по-вашему «я люблю тебя», я уже забыла.

– Ich liebe dich.

– Ихлибидих… Ихлибидих… Смешно!

– Und du? Du liebst mich?

– Это что значит?

– Ты любишь меня?

– Вы спрашиваете?

– Говори мне «ты»! Ведь в прошлый раз мы уже перешли на «ты».

– Да уж, перешли. Даже очень перешли. Дальше некуда.

– Так любишь ли ты меня? Liebst du mich auch?

– Либсдумихь-либсдумихь!.. Как можно любить такую винную бочку!

– Зато какую твердую, ты только потрогай!

– Грубиян! Какой же грубиян! Аллах всемогущий, и откуда такой свалился на мою голову!

– Пойдем туда, там отличное место.

– Там-то как раз нас и застукают. Нет, я знаю, куда лучше всего. Как же я раньше-то не подумала! Пойдем, здесь близко.

– Точно, что близко?

– В трех шагах. Там, у Янтарного озерца, нас никто не найдет. Люди боятся туда заходить.

– Это почему?

– Говорят, будто там появляется призрак шейха Би-лаль ад-Дина, убитого на этом месте Тамерланом еще до того, как был возведен Баги-Чинаран. Надеюсь, ты не боишься призраков?

– Я мог бы наслаждаться тобою даже в окружении целого тумена привидений, но если это Жемчужное озерцо далеко отсюда, я не вынесу и свалюсь замертво. Или моя стрела сорвется с тетивы и улетит в эти деревья.

– Не Жемчужное, а Янтарное.

– Какая разница! Далеко еще? Хотя бы поцелуй!

– Никаких поцелуев. Все – там. Мы уже почти пришли. Ух ты! Постой-постой! Тихо ты, медведь!

– Что там? Тукель?

– Тс-с-с! Да подожди ты обнимать! Смотри!

Осторожно шагая, кичик-ханым Тамерлана красавица Тукель приблизилась еще немного и затаилась в тени чинары, глядя на двух влюбленных, стоящих на Яшмовом мостке. Немец Шильтбергер наконец тоже заметил присутствие другой пары и остановился рядом с Тукель. Рука его все же не могла успокоиться и взялась гладить вторую по чину жену Тамерлана, путешествуя вниз-вверх – по ребрам, талии и бедру и обратно.

– Потом? Ты сказал: «потом»! Значит, это не последнее наше свидание! – воскликнула девушка на мостке.

– Но ведь ты сама сказала, что он когда-нибудь умрет, и тогда… – ответил мужчина.