Таможня дает добро

Она передала ему свою раскуренную сигарету. Барановский откинулся на спинку, закрыл глаза, жадно затянулся, закашлялся.

— Нет, нет, нет, — пробурчал он, выбрасывая сигарету в приоткрытое окно, — что‑то не идет. Останови машину!

Дорогин послушался. Съехал на обочину и мягко затормозил. Барановский буквально вывалился из джипа и, сбежав с невысокого откоса, принялся блевать.

— Мерзость какая! — произнесла Тамара.

— И не говори.

— Куда мы едем?

— Лучше не спрашивай, — ответил Дорогин.

— Эй, воды брось! И полей, пожалуйста, — пошатываясь, подходя к джипу, попросил Барановский.

Сергей взял бутыль с минералкой, выпрыгнул из машины и принялся лить на руки Барановского, Тот мылся долго и тщательно.

Затем вытер мокрое лицо носовым платком.

— Вроде полегчало. Что‑то такого со мной давно не было.

У Барановского в голове имелся свой план, посвящать в который он не желал никого.

— Чья это машина? — спросил Дорогин. — Я имею в виду по документам.

— Моя, — осклабился Геннадий Павлович.

— А документы есть?

— В ящике.

— Это хорошо, — сказал Сергей. — А то гаишники могут остановить.

— Если остановят, дадим денег. Кстати, я сейчас гляну, — он вытащил портмоне Токарева, раскрыл. — О, да тут денег хватит на Канары слетать, причем хорошим рейсом. Так что вперед! Сейчас заскочим в город, кое‑что я захвачу из своей квартиры, а потом прямиком на северо–запад.

— Послушай, Барановский, — глядя на дорогу, произнес Сергей, — давай ее оставим в Москве.

— В Москве?

— Зачем она нам? Ты же понимаешь, женщина на корабле — лишние хлопоты.

— Я не останусь, я не хочу! — воскликнула Тамара. — Ты что, Сергей, говоришь такое? Я поеду с тобой, с тобой!

— Вот видишь, — обрадованно, даже каким‑то воркующим голосом произнес Барановский, — она сама желает поехать с нами. Правда, ты желаешь поехать с нами? — то, что Барановский резко перешел на «ты», немного покоробило Тамару.

— Да, я хочу ехать с вами.

— Вот видишь, она хочет ехать с нами.

Через час джип был уже во дворе дома. Барановский предложил Дорогину и Тамаре подняться к нему в квартиру.

— Что, боишься, что мы сбежим?

— Нет, нет, не боюсь. Зачем вам убегать? Без меня ты металл не продашь, да и знаю я о тебе слишком много, знаю о твоих делишках на границе.

— Я и не собираюсь убегать, я люблю дело доводить до конца.

— Вот и хорошо.

По интонации Дорогина Тамара начала догадываться, что он ведет двойную игру, пытается переиграть Барановского. Но как и где он это будет делать, она еще не понимала.

Барановский вернулся из квартиры минут через пятнадцать. В руках был саквояж с кодовым замком. За ним следом спешил охранник с двумя большими кожаными чемоданами.

— Он едет с нами, — сообщил Барановский, — места в машине хватит. Он нам понадобится на месте.

— Твое дело, — бросил Дорогин. — Тамара, пересядь ко мне, а они пусть сидят сзади.

Сильнов не понимал, что произошло, почему его босс в таком расположении духа, почему это вдруг он так по–дружески относится к заклятому врагу, к Дорогину, который украл металл.

— Геннадий Павлович, а Иваныч где?

— На месте Иваныч. Сильнов, вопросов лишних не задавай. Садись. Если хочешь, он поведет, — предложил Барановский.

— Нет, я сам пока порулю.

Тяжелый джип лениво развернулся, заехал на бордюр.

— Ну, с богом, давай! — Барановский опять перекрестился.

Сильнов с удивлением посмотрел на босса. Никогда раньше за Барановским он не замечал большой набожности. А если быть откровенным, то он вообще считал Барановского чуть ли не исчадием ада, жестоким, коварным и абсолютно беспринципным. Но платил хозяин щедро, и поэтому он был с ним.

— Как там Овчар? Что у него с рукой?

— Наш врач все уже сделал.

— Заплатили? — спросил Барановский.

— Конечно, заплатили.

— Это хорошо, это правильно.

Глава 20

Жизнь, как правило, пишет свой сценарий, и в большинстве случаев он не совпадает с тем, который заготовил человек. Какая‑нибудь маленькая деталь, которой никто не придавал ни малейшего значения, вдруг вырастает в гигантскую проблему, и весь хитрый расчет идет коту под хвост. И будь ты даже умником, имей семь пядей во лбу, жизнь тебя переиграет, обманет. От судьбы, как от сумы, зарекаться нельзя, и с жизнью спорить бессмысленно. Хоть и говорится, что человек — кузнец собственного счастья, на деле все происходит иначе.

Девять часов в пути с двумя короткими остановками, и темный, запыленный джип уже подскакивал на проселочных дорогах, приближаясь к белорусско–латышской границе. Этот путь Дорогину был знаком. Еще совсем недавно он с легким сердцем, с радостной душой мчался на «Ниве» по этой же дороге. И вот сейчас он ехал по ней вновь, но на душе у него не было радости. Сердце все время сжималось, бешено колотилось в груди, готовое выпрыгнуть наружу.

— Что с тобой, Сергей? — негромко спрашивала Тамара.

— Что? — начинал хохотать Барановский. — Волнуется человек, волнуется мужчина. Как‑никак совсем скоро миллионером станет, а это — самый лучший повод поволноваться, попереживать.

— Я не переживаю, — резко бросал в ответ Сергей.