Тампа

Примерка была неизбежностью, я это знала, так что предварительно проглотила несколько таблеток успокоительного с клюквенной мимозой. Форд взялся за приготовление индейки во фритюре, так что весь вечер у меня не было никаких обязанностей, кроме как не забывать отирать Клинексом текущие слюнки и временами служить Форду в роли надувной куклы, чтобы поддержать его праздничное настроение. После обеда мы оба завалились спать: Форд из-за триптофана, а я из-за более сложного коктейля химикатов в моем организме. Проснулась я от его шуток со взбитыми сливками, первоначально предназначавшимися для тыквенного пирога. В голове царил полнейший сумбур. Мне удалось нацепить на себя костюм французской горничной (Форд дополнил его маленьким розовым венчиком из перьев, которым мне нужно было щекотать его член), представляющий собой трусики и бюстгальтер. Подыгрывая, я стала сыпать несвязными фразами, выученными в колледже (Peux-tu m’aider?[10]). Пожалуй, вот и все, что я запомнила об этом праздновании рождения Христа. Пробуждение было мучительным — меня одолевала жажда, которая всегда следует за ночью, которая стирается из памяти, оставляя только нескольких болезненных воспоминаний. Стертая память была моим подарком самой себе.

ГЛАВА 11

Этого никак нельзя было предвидеть. Утром воскресенья, предшествующего началу весеннего семестра, Джек позвонил и сообщил, что Бак уехал менять на машине масло. Чего мы точно не могли знать, так это того, что ожидание механика займет часы. Поскольку мастерская была всего в нескольких кварталах, Бак решил наведаться домой, пока машина в починке. Вместо громкого и протяжного механического лязга машины, которым Бак обычно извещал о своем приезде, что давало нам бесценные 30 лишних секунд, на этот раз он направился пешком напрямую в парадную. Ключ почти неслышно скрипнул в замочной скважине, отпирая герметично запертую входную дверь. Бак уже зашел в гостиную, когда мы услышали его насвистывание. В тот момент Джек был внутри меня, разложив на кухонном столе. Повсюду были разлиты оставшиеся после праздников соусы, размазаны остатки тыквенного пирога, которыми мы воспользовались как красками для тела. Мгновение мы таращились друг на друга, обездвиженные ужасом. Затем Джек соскочил на пол и надернул на себя футболку и шорты. Его боксеры остались валяться на полу за сушилкой. Я успела лишь натянуть лифчик, застегнув на три застежки, набросить блузку и подтянуть штаны. Когда фигура Бака появилась в дверях, его глазам предстала следующая картина: разбросанная повсюду одежда Джека, я, придерживающая незастегнутые на молнию джинсы, и последствия нашего буйного пиршества на столе. Когда его взгляд встретился с моим, я почувствовала, что мои руки, поддерживающие джинсы, начинают трястись.

Никто не проронил ни слова. Я могла видеть, как в голове Бака шевелятся мысли. Он знал, что только что увидел, но вместе с тем он не хотел этого видеть. Его мозг искал лазейку, надуманное оправдание, которое объяснило бы увиденное легко и просто.

Продолжая стоять, я похлопала себя по голому животу. «Уж извини за мой внешний вид», — сказала я. — «Расстегнула, чтобы проветриться. Нужно подышать после обжорства».

Прошли несколько секунд, в течение которых он не проявил никаких эмоций. Казалось, он решал, играть ли в мою игру. Его левый глаз задергался, как будто он смотрел застопорившееся слайдшоу: глаз пытался найти следующий кадр, но картинка все мигала и мигала, не меняясь. Он окинул взглядом шею и ключицы Джека, измазанные едой, потом посмотрел на стол и, наконец, снова на мои расстегнутые джинсы. Паззлы упрямо складывались в картину, которую Бак сильно не хотел признавать.

«Ты уж точно не объедалась», — произнес он. На его лице не было и тени улыбки, он еще не совсем принял решение.

Что я еще могла сделать? Я подошла к Баку и обвила руками его шею (мое самое большое проявление внимания к нему за все время). Почувствовав, как его густые волосы на жилистой груди щекочут мою щеку, я сжалась. Он будто заботливо выращивал этот мех, выставляя его днем на солнышко, чтобы тот фотосинтезировал и плодился. «Как хорошо что ты дома», — промурлыкала я шепотом, зная что Джек все равно услышит. Впрочем, я надеялась, что он все понимает и испытывает благодарность за мою жертву, которую я принесу на алтарь кровати Бака ради того, чтобы наши авантюры могли продолжаться. — «Мы с Джеком просто тут перекусили, пока ждали тебя. Я не могу слишком задерживаться, но, может, мы проведем сегодня немного времени вместе, если ты свободен… Я бы наконец вручила тебе рождественский подарок».

Нужно отдать должное Баку, — он был не из тех, кто получив власть, сидит сложа руки. Он тут же обнял меня за талию и замешательство на лице сменилось плотоядным вожделением. «Конечно», — улыбнулся он. Я опустила взгляд: его штаны совершенно беззастенчиво топорщились, как будто он только что выдернул шнур, выпускающий газ. — «Я начал уже думать, когда же увижу тебя снова».