Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена

Как прошлым летом египтяне знали о прибытии Людовика в Дамьетту, так и сейчас они узнали о его плане переправиться через Танис. Едва крестоносцы выбрались из воды, разведотряд, состоявший из трех сотен мусульманских всадников, заметил их. Если бы такой отряд немедленно атаковал христиан, он сумел бы помешать переправе, но сарацины лишь наблюдали за крестоносцами, а затем развернули лошадей и поскакали в сторону Эль-Мансуры.

В очередной раз, столкнувшись с христианскими рыцарями, выходящими из воды, мусульмане предпочли отступить. В этой ситуации тем, кто уже оказался на другом берегу, было бы разумнее подождать остальных, прежде чем идти дальше. Но и в этот напряженный момент граф д’Артуа сумел настоять на своем: вместо того, чтобы придерживаться плана, он призвал незамедлительно напасть на город. Отринув всякую осторожность и позабыв о военной дисциплине, граф приказал своим людям скакать вслед мусульманскому отряду. Битва при Эль-Мансуре началась – внезапно и слишком рано.

Гийом де Соннак и его маршал Рено де Вишье громко призывали рыцарей остановиться. Согласно Жану де Жуанвилю, граф просто проигнорировал их крики, а человек, который держал под уздцы его коня, Фуко де Мерль, не услышал или сделал вид, что не слышит. Д’Артуа отдал приказ, а делом Фуко было передать команду. Тамплиеры в ужасе смотрели, как он «продолжал кричать “Вперед, вперед!”»[534]. Но они тоже поскакали вперед – все до единого.

По мнению английского хрониста Матвея Парижского, граф решил опередить остальную армию из чистого тщеславия. «Его намерение состояло в том, чтобы одержать победу в одиночку, вместо того, чтобы позволить всем разделить ее… потому что он был горд и высокомерен»[535]. Хронист был предвзят, но хорошо информирован – его источниками служили военные донесения, поступавшие к английскому королевскому двору. По его сведениям, Гийом де Соннак и Роберт д’Артуа поспорили, и магистр тамплиеров сделал все возможное, чтобы образумить графа, который упрямо отказывался слушать его. Описывая Гийома как «благоразумного и осмотрительного человека, сведущего и опытного в делах войны», Матвей Парижский вложил в его уста длинную речь, в которой тот вежливо похвалил Роберта за храбрость, но предупредил, что их нападение уже не будет внезапным. Если они атакуют Эль-Мансуру, не дожидаясь короля и подкрепления, сказал Гийом, это приведет к «поражению и уничтожению»[536].

Согласно Матвею Парижскому, Роберт отреагировал на эти слова вспышкой ярости. Он проклял «древнее вероломство» тамплиеров, обвинил военные ордены в преднамеренном саботаже, в том, что они извлекают выгоду из продолжающейся войны, и заявил, что «гибель язычников и возвышение христианской веры неизбежны, чему этот тамплиер… пытается препятствовать своими лживыми возражениями»[537]. Но что самое ужасное, в качестве яркого примера предательства тамплиеров он привел их противостояние с императором Священной Римской империи Фридрихом Гогенштауфеном.

Какие из этих горьких обвинений были высказаны на самом деле, а что было плодом воображения Матвея Парижского, неизвестно. Зато мы точно знаем, что Роберт победил в споре. И Матвей Парижский, и Жан де Жуанвиль рассказывают, что он заставил тамплиеров последовать за ним. Резкие слова уступили место действиям, и как только отряд д’Артуа бросился в атаку, тамплиеры решили, что у них нет иного выбора, кроме как пришпорить лошадей и поскакать вслед за ними. «Разверните и поднимите наше знамя! – крикнул Гийом де Соннак согласно версии событий, изложенной Матвеем Парижским. – Приступим же к битве и вместе попытаем военного счастья и посмотрим в лицо смерти»[538].

Атака крестоносцев на Эль-Мансуру, опрометчиво задуманная и поспешно осуществленная, предсказуемо вылилась в кровавую расправу над ними. В погоне за мусульманами они ворвались в узкие улочки города и попали в западню. Очень скоро рыцари оказались в окружении и в явном меньшинстве. Жан де Жуанвиль, участвовавший в этом бою, видел, как одному из его товарищей отрубили нос, и тот болтался над губами, а у другого кровь хлестала из раны, словно вино из бочки. В уличных сражениях погибло около шестисот рыцарей, и двести восемьдесят из них были братьями ордена Храма. Гийом де Соннак выжил, но потерял глаз. Единственным утешением ему могло служить то, что д’Артуа погиб: в отчаянной попытке скрыться он направил своего коня в реку, но соскользнул с седла и под тяжестью доспехов ушел на дно. Когда тело вынесло на берег, сарацины забрали его в качестве трофея. Сюрко графа (плащ, надеваемый поверх доспехов. – Прим. пер.) потом служило им для того, чтобы вдохновлять людей султана, когда они шли в бой[539].