Танатология в современной литературе

Нетипичные вопросы бессмертия поднимает Виктория Шваб в своем романе «Незримая жизнь Адди Ларю»9. По сюжету главная героиня, Аделин Ларю, отдает свою душу темному божеству за время и свободу. Девушка боится прожить никчемную жизнь, как живут ее соседи и знакомые, рождаясь и умирая на одном клочке земли во французской провинции XVIII века. Недоброе божество по-своему воспринимает ее просьбу. Так Аделин может жить, пока сама не решит сдаться смерти, но время и свобода имеют цену: ни одни человек не может запомнить девушку, стоит Аделин пропасть из поля зрения человека, как она тут же исчезает из его памяти. Аделин не способна произнести собственное имя, и люди не слышат ее слов, если она пытается рассказать о сделке с божеством. Все ее действия также незаметны: примятая от шагов трава выпрямляется, надписи и рисунки исчезают в ту же секунду, а огонь не хочет разгораться. Божество насмешливо назвало это свободой от ответственности за слова и поступки. Но такая сделка поднимает важный вопрос: «Если человек неспособен оставить след, существует ли он вообще?»

Триста лет незримого существования Аделин изучала границы своего проклятия, пытаясь найти лазейку, которая обнаружилась в творчестве. Девушка неспособна оставить след самостоятельно, но может вдохновить других творцов написать картину, сыграть мелодию, вырезать скульптуру, разнести мысль. Идеи как след оказались гораздо сильнее воспоминаний из-за своей гибкости. Идею можно развить или оспорить, идеей проще делиться. В отличие от воспоминаний идеи могут собирать сторонников. Вместе с физическим бессмертием Аделин получила и символическое бессмертие, повлияв на художников и музыкантов.

Конечно, авторы противоречивы, оценивая саму смертность как важное свойство. Некоторые любят реализм и трагичность, другие выбирают легкость перехода от живого к мертвому и обратно (отрицают ли они таким образом смерть?), а кто-то вообще игнорирует возможность умереть. К сожалению, современные сюжеты (кино, сериалы и книги) приучили людей не верить в возможный трагичный исход. Хэппи-энды слишком хорошо продаются, читатели и зрители их ждут. И это ожидание ставит авторов в неудобное положение: нужно рассказать историю и нужно продать историю. И не всегда эти желания возможно совместить, порой дело доходит до абсурда и счастливый конец просто нелепо выглядит в контексте всей истории. Порой так происходит с экранизациями, когда история хороша и органична на бумаге для читателя, но озадачит или расстроит зрителя.

Хорошо подменить книжный финал счастливым получилось у Мэтью Вона в 2007 году при экранизации «Звездной пыли» Нила Геймана. Режиссеру потребовалось изменить всего одну вещь – действие вавилонской свечи. В одноименном романе10 Геймана реальный мир соседствует с волшебным, и, желая завоевать любовь местной красавицы, юноша Тристран уходит за Стену, в мир волшебства. Тристран должен найти и принести упавшую с неба звезду, но та оказывается очаровательной девушкой Ивэйн, герои постепенно влюбляются друг в друга и в итоге женятся. Мэтью Вон слегка ускорил их приключения, сократив несколько месяцев до недели. Все остальные сюжетные линии книги и фильма можно не рассматривать: во-первых, они не так влияют на финал, как свеча, и во-вторых, история слишком хороша и многогранна для грубого пересказа, поэтому вернемся к свече.

В романе вавилонская свеча (она же свеча из настоящего воска) является артефактом сродни сапогам-скороходам: пока горит пламя свечи, несущий ее будет двигаться с невероятной скоростью, преодолевая многие мили за один шаг. В фильме свеча становится аналогом телепорта – при зажигании свечи нужно подумать о желаемом месте, и свеча перенесет туда всех, кто за нее держится. Казалось бы, небольшая разница, но именно из-за разного действия свечи получаются две совершенно разные концовки. В фильме Тристран и Ивэйн прожили долгую и счастливую жизнь, а в конце зажгли вавилонскую свечу и вернулись на небо – Ивэйн снова стала звездой, и Тристран каким-то образом тоже.

В книге вавилонская свеча не могла вернуть звезду домой, к сестрам. Как сказала сама Ивэйн: «Звезды только падают. Они не поднимаются обратно». Книжная звезда также прожила всю жизнь с Тристраном, но Тристран – человек, он смертен. После смерти любимого Ивэйн осталась одна, бессмертная королева, которой нет дела до людей и которая не может вернуться домой. Возможно, смертность стала бы для книжной звезды настоящим даром, спасающим от одиночества.

При всей своей логичности и трагичной романтичности вариант книги не подходил для экранизации. Сделать звезду смертной режиссер не осмелился, а превратить смертного Тристрана в бессмертную звезду – вполне. Всего одна разница, всего одна свеча, но две абсолютно разные истории: фильм как красивая сказка с приключениями, в которой смерть не способна вмешаться в дела влюбленных, и книга как реалистичное в правилах своего мира фэнтези, где смерть забирает одного партнера, оставляя второго – бессмертного – на бесконечное одиночество. Ценно ли бессмертие в ситуации Ивэйн?