Танатонавты

Его родители полагали, что он, наверное, прав. Но все же они не знали, где именно сын реинкарнирует. «Столько усилий, столько денег на обучение, и все насмарку из-за одной плохой оценки по математике. Ничего не понимаю!» – к тому же жаловался Конрад, не зная, плакать ему или нет по поводу смерти своего сына.

Мы с Розой были обеспокоены. А что, если и Фредди-младшего потянет на это же дело? В наши дни люди так быстро опускают руки. Мы хорошо усвоили, что такое рай, но никак не хотели, чтобы наш ребенок отправился туда слишком рано, да еще и самостоятельно обрывая персональную пуповину.

Чтобы понадежней отвадить его от такой моды, распространявшейся по школам и лицеям, мы потихоньку подменили цианистые пилюли «вне игры», которые он купил на карманные деньги, на невинные конфеты с глазурью. А на случай его внезапного желания быстро выпрыгнуть из этой жизни мы заказали решетки на все окна.

Роза изо всех сил пыталась учесть любые обстоятельства. Если он приносил дневник, полный плохих оценок, мы тут же вручали ему утешительный подарок. Мы никогда не ворчали на него, окутывали вниманием и любовью, беспрестанно убеждали в нашей безоговорочной поддержке.

Крайне важно, чтобы наш сын любил свою текущую жизнь, причем до такой степени, чтобы никогда не искать еще более замечательных родителей в другой реинкарнации.

Но не все родители были столь же эффективны, как мы. Самоубийства среди детей множились, как, впрочем, и среди взрослых.

Какое-то недовольство, неудовлетворение и – раз! Самые впечатлительные уже прогуливались с цианистой капсулой, вставленной в зуб с дуплом, и при малейшей неприятности ставили точку, перечеркивая это, как им казалось, замаранное существование. Жизнь стала игрой, и когда она приедалась, достаточно было сказать «я вне игры» и воспользоваться пилюлей, выброшенной в свободную продажу моим братом Конрадом.

Результат: на улицах практически уже нельзя было встретить пожилых (первая морщинка – и вперед, к новой юности, чтобы не знакомиться с несмываемыми оскорблениями годов), ни озабоченных, ни слишком чувствительных. Остались одни незрелые типы, одержимые идеей достичь успеха, или просто ленивые или верящие в предрассудки.

Вот это была уже самая настоящая социальная проблема. Люди с навыками лидера, люди творческие – они по большей части знали трудное детство, выбирались на поверхность с помощью кулаков, ковали характер из булатной стали, все ради выживания. Но сейчас, когда суицид стал средством сброса счетчика при малейшей досаде, будущая элита исчезала еще до наступления зрелости.

Люсиндер и его правительство сознавали опасность. Но в администрации были одни только бесхребетные нули, неспособные принять решительные меры, боясь при этом нанести какой-то ущерб тем или иным лицам. А требовалось действовать как можно быстрее, чтобы наиболее интеллигентные и наиболее впечатлительные из молодежи наконец прекратили кончать с собой.

Смерть стала банальностью, а ведь важно способствовать жизни здесь и сейчас, а не где-то еще и кто знает в каком будущем. В то же время вещь эта была не вполне очевидна. Никто больше не хотел цепляться за жизнь, чтобы бороться ради нее самой или, стиснув зубы, продираться сквозь препятствия. Увы, каждый надеялся увидеть, в кого он реинкарнирует, что в какой-то мере напоминало игру в рулетку или лото. Нехватки хороших номеров быть не должно, на том-то свете!

Вот так родилось Национальное Агентство по пропаганде жизни, НАПроЖ. Люсиндер заручился поддержкой лучших рекламных спецов для изобретения лозунгов, идей, концепций, ради которых люди держались бы за свое существование, а не говорили, что всем уже сыты по горло.

Кто бы мог поверить в такое в каком-нибудь, скажем, 2000 году? Все ухохотались бы до смерти, услышав, что однажды потребуется агитировать людей, чтобы они ценили самое элементарное, самое естественное и самое понятное на всем свете: жизнь.

268. Реклама

Жизнь, момент, богатый эмоциями. Сюзанна М., двадцати лет от роду, студентка, свидетельствует:

«Самой мне поначалу-то жизнь не очень нравилась. Я думала даже, это все старомодно. Родители мои живы, мой дядя, бабушки с дедушками и все прочие родичи тоже живы. Я думала, как странно, что они все еще возятся здесь, готовы стареть и увядать. Прямо как листья под ногами. Глупо же, верно?

Да-а, жизнь, я думала, это полный нуль. Я даже пыталась от нее убежать, травка там, алкоголь. Но тошнило и от того и от другого. В общем, я решила уйти. Совсем. А потом у меня появилась идея. А что, если перед этим взять и объехать весь мир? Я так и сделала и увидела, что жизнь – это так здорово. Растения живут, звери живут, даже камни живут. И я себе сказала: почему бы и мне тоже не пожить?

Сейчас я ничуть не жалею о своем выборе, и когда вижу ребят, что колеблются, я им говорю: давайте, вы тоже, попробуйте объехать весь мир. Вот увидите, жизнь – это штука, что будет в моде еще долго, очень долго!»

Обращение НАПроЖ,

Национального Агентства по пропаганде жизни