Танатонавты

— Если у тебя достаточно силы воли, ты ничего не почувствуешь.

Чтобы доказать это, он достал зажигалку и сунул в пламя указательный палец. Запахло горелым мясом. Я боролся с тошнотой, но смотрел не отрываясь.

— Как ты это делаешь?!

— Сначала я убираю все мысли, а потом говорю себе, что эту боль испытывает кто-то другой и ко мне она не имеет никакого отношения.

— Ты не боишься огня?

— Ни огня, ни земли, ни металла. Всемогущ тот, кто не боится, ибо ему ни в чем не будет отказано. Это еще одна моя лекция. Первая была о том, что монета в два франка станет твоим лучшим советником. А эта о том, что страха нет, если только ты сам не позволишь ему существовать.

— Это отец тебя научил?

— Он говорил, что нельзя оглядываться, когда взбираешься на гору. Если обернешься, то может закружиться голова, ты запаникуешь и упадешь. И наоборот, если лезть прямо к вершине, то всегда будешь в безопасности.

— Да, но если ты ничего не боишься, что тебя туда толкает?

— Тайна. Потребность раскрыть тайну смерти отца и смерти вообще.

Он говорил, а его правая рука словно паук ползла по лбу. Рауль выглядел так, будто испытывал невыносимые мучения, будто его что-то грызло изнутри.

Я забеспокоился:

— Тебе что, плохо?

Он ответил не сразу. Потом, словно вспомнив, как дышать, хрипло сказал:

— Ерунда, просто мигрень. Это пройдет.

Только один раз я видел, как он страдает. Для меня Рауль всегда оставался сверхчеловеком. Учителем.

Рауль меня впечатлял. Он был старше на год, и я из кожи вылез, чтобы перепрыгнуть через класс и оказаться с ним на одной школьной скамье. Потом все стало проще. Он позволял мне списывать домашние задания, а после уроков рассказывал чудесные истории.

Никто в нашем классе не разделял моего восхищения. Учитель литературы дал Разорбаку прозвище Господин Всезнайка.

— Хватайтесь крепче за стулья. Сегодня Господин Всезнайка сдал сочинение. Обхохочетесь. Я уже объявлял тему, но повторю еще раз. Итак, «Мои идеальные каникулы». Господин Всезнайка не хочет прогуляться по берегу Тукета, побывать в Сан-Тропе и Ла-Бауле[6], посетить Барселону или Лондон. Нет! Он жаждет проникнуть в страну мертвых! И шлет нам оттуда почтовые открытки!

Всеобщее оживление.

— Цитирую: «Мою барку влечет к свету. Я цепляюсь за борт, потому что огненный змей выскакивает перед носом суденышка. Богиня Нефтида советует не терять головы и придержать берет. Царица Изида протягивает мне анкх, чтобы я мог победить монстра».

Ученики гогочут, пихают друг дружку локтями, а педагог заканчивает сухим учительским тоном:

— Господин Всезнайка, мне остается только посоветовать вам найти хорошего психоаналитика. Имейте в виду, я все-таки не поставил вам ноль за сочинение. У вас один балл из двадцати, но только потому, что вы заставили меня смеяться. Между прочим, я всегда стараюсь прочесть ваши сочинения в первую очередь, потому что знаю: с вами не соскучишься. Продолжайте в том же духе, господин Разорбак, и я еще долго буду веселиться, потому что вы совершенно точно останетесь на второй год.

Рауль и глазом не моргнул. Он не реагировал на подобные замечания, особенно исходившие от людей вроде нашего учителя, к которому Рауль не питал никакого уважения. Проблемы у нас, однако, были.

Как и в большинстве школ, ученики нашего лицея были жестокими подростками. Стоило показать на кого-нибудь пальцем и заявить: вот белая ворона, как его жизнь тут же превращалась в пытку. В нашем классе заводилой был один наглый тип по имени Мартинес. Вместе с дружками он подкараулил нас у выхода.

— Царица Изида! — вопили они. — Хочешь анкхом по морде?

Я перепугался. Чтобы преодолеть страх, я сильно пнул Мартинеса, а он засветил мне кулаком по носу. Лицо тут же залила кровь. Нас было двое против шестерых, но хуже всего было то, что Рауль — хотя и был намного выше и сильнее меня, — похоже, не собирался защищаться. Он не дрался. Он получал удар за ударом и даже не пробовал дать сдачи.

Я кричал:

— Давай, Рауль! Мы сделаем их, как тех на кладбище! Вместе против дураков, Рауль!

Он не двинулся с места. Вскоре мы рухнули наземь под градом ударов. Банда Мартинеса бросила нас валяться на улице и удалилась. Я потирал синяки.

— Ты что, испугался? — спросил я.

— Нет, — сказал он.

— Чего же ты не дрался, а?

— А зачем? Я не могу тратить силы на всякую ерунду. И я не знаю, как бороться с дикарями, — добавил он, подбирая осколки разбитых очков.

— Но ты же обратил в бегство сатанистов!

— Это была игра. И потом, может, они и жалкие люди, но намного тоньше, чем эта бестолочь. Перед пещерным человеком я бессилен.

Мы помогли друг другу встать на ноги.

— Ты же говорил: вместе против дураков…

— Боюсь тебя разочаровать, но нужно, чтобы у них был хоть какой-то разум, чтобы я мог вступить с ними в войну.

Я был изумлен.

— Но послушай, тогда эти уроды всегда будут нас бить!

— Возможно, — ответил он. — Но они устанут раньше меня.

— А если они тебя убьют?

Он пожал плечами:

— Ба! Жизнь всего лишь краткий миг.