Танец без музыки

«Моя очаровательная, бедная Эсмеральда,

Как ты? Если судить по обстоятельствам, то… Бедная моя… Если бы не было маков, стало бы поле красным?

Любимая, мне надоело нынешнее положение вещей. Кроме того, я собираюсь на Багамы, где светит солнце, плещется голубое море и много женщин, которым я вовсе небезразличен!

Но ты получишь свое, если будешь благоразумной. Все зависит от тебя. Ты должна быть в «Кроссвейз» не позже десяти вечера, В одиннадцать тридцать у меня дело, но наш разговор не займет много времени.

Ты сможешь убедиться, что в экстраординарных обстоятельствах я становлюсь очень рассудительным и трезво оцениваю ситуацию.

Пока…

Алексис.

Я положил послание в карман. В гостиной, в ящичке маленького бюро оказалась стопка такой же голубоватой бумаги. С каждой минутой я все больше убеждался в том, что Алексис побывал здесь после Меландеров. Он хотел встретиться с ней, не обнаружил ее и оставил письмо, которое писал за бюро.

В уголке бюро лежало несколько листков чистой бумаги. Я поднес верхний листок к стенному зеркалу и смог различить фрагменты послания Эсмеральде. Тут выяснилось, что перед тем, как написать письмо жене, Рико писал еще кому-то. Буквы были едва различимы и переплетались с другими, но я смог различить: …«Кроссвейз» …двенадцать часов… позже…

Интересно, кто был вторым? Может быть, это относится ко второй встрече? Он написал Эсмеральде, что занят после одиннадцати тридцати. Если вторая встреча в двенадцать, у Рико достаточно времени, чтобы убрать Эсмеральду с дороги. А «одиннадцать тридцать» — чтобы был запас по времени. Так часто делают.

Теперь я думал о месте встречи, но ничего логичного в голову не приходило. Эта квартира не подходила из-за своей запущенности. За ней либо «следила» Эсмеральда, либо никто вообще не следил.

Я вышел на улицу, не встретив никого в доме. Закурив, поехал к офису Пэлла. Машину я оставил в ста ярдах от дома, на боковой улице, а остальную часть пути прошел пешком.

Улица была пустынна. Я открыл входную дверь большим ключом, поднялся по лестнице и зашел в офис. Тихо прикрыв дверь, с величайшей осторожностью начал пробираться в глубь комнаты. Дверь в кабинет Пэлла — не заперта. Задвинув жалюзи на окнах, я начал методичное изучение содержимого ящиков стола.

Все свои «частные» дела Пэлл держал под рукой. Мне была известна эта привычка. У него всегда были большие блокноты, в которых он записывал сведения о клиентах, краткое содержание дела, стоимость и прочее.

Двадцать минут спустя замок нижнего ящика поддался. Я вытащил блокноты и принялся за их изучение, начав с текущего года. Не было ни одного клиента с фамилией на «А» или «Р». Тогда я вернулся к предыдущему — 1945 году. Здесь мне улыбнулась удача. Под буквой «Р» значилось:

«Миссис Алексис (или Леонора) Рико, урожденная Айвери». Под «Р» стояла дата «12 сентября, 1945». Я перелистал на 12 сентября и нашел запись: «Миссис Алексис Рико (или Айвери) Стейнхаст, Уич Кросс, Суссекс. Предстоящий развод. Адрес мужа: Чилвертон Амс, Пятая авеню, Нью-Йорк, Н. У. Адвокат Хирам К. Метцлинг, Метцлинг. Фирне, Адвокаты, Мэйрик-Билдинг, Нью-Йорк, Н.Й. Оплачено по договору 1,500».

На этом запись обрывалась. Итак, миссис Айвери в сентябре 1945 года заплатила Пэллу 1,500 по договору.

Я снова перебрал все блокноты. В самом углу ящика лежала книжечка с адресами. Я начал ее просматривать и, натолкнувшись на имя Бирка, вспомнил его. Бирк ушел от Пэлла в 1946, чтобы работать в Трансконтинентальном агентстве на Мэддокс-стрит. В блокноте значился его адрес: Олбани-стрит, апартаменты Ферндейл, 17 и телефон 98765.

Из этих записей я понял, что миссис Айвери была у Пэлла три-четыре месяца спустя после расставания с Рико в Америке. Но она все еще была Рико, следовательно, развод не был завершен. Это случилось уже после ухода Бирка в Трансконтинентальное агентство. Я помню, что Бирк был хорошим детективом, и Пэлл с неохотой с ним распрощался. Может быть, Бирк и знает что-нибудь по поводу миссис Айвери?