Танец масок (СИ)

Он усмехнулся. Она, конечно, не могла его узнать или бросилась бы ему в объятия сама. Но одно это предположение смешило — он и не сделает!..

— Ты даже не знаешь, кто я.

Она улыбнулась, потянулась к нему и шепнула в губы:

— Не знаю. И не хочу.

Потом она выпила отголосок, само воспоминание о его боли, а Эш даже не успел удивиться. Небо с землёй поменялись местами и исчезли в тумане. Яркими и чёткими остались только её глаза, её губы и маска, которую ему никак не удавалось снять.

А на рассвете она ушла.

* * *

В первых, робких ещё солнечных лучах, когда сумрак вокруг серел и тускнел, его рога и забавные, ёжиком торчащие волосы потекли и исчезли. Исчезли и копыта, и шерсть, точно у барашка, исчезла тоже. Фрида, приподнявшись, смотрела на своего любовника, уже больше прохожего на человека.

От него всё ещё пахло деревом и луговыми травами, приторно и немного терпко. Сладковатый запах тлена исчез — Фрида с трудом, но вспомнила, что сама забрала его, выпила вместе с очередным поцелуем. Что ж, это временно — боль вернётся. Но ещё не сейчас, не сегодня и не завтра. Пожалуй, это хороший подарок за действительно красивую, сладкую ночь.

Фрида смотрела: как сверкают на солнце его золотистые, почти такие же длинные, как у неё, волосы. Как он улыбается во сне, тихо и спокойно. Какой он красивый, гибкий и стройный — притягательный фейри. «Кто же ты?» — против воли подумала Фрида и тряхнула головой. Какая разница? Праздник кончился, кончилась ночь. Пора просыпаться.

Но ей всё равно нестерпимо хотелось снять с него, спящего, маску. Снять и посмотреть, увидеть, какой он настоящий. А ещё — остаться и притвориться, что это не жаворонок поёт в ветвях ясеня, а соловей.

Фрида посмеялась над собой, встала, наскоро оделась, собрала волосы. Стряхнула с себя пыль — ещё ночью она была золотистой и светилась, а теперь погасла и посерела.

Закрыла глаза, глубоко вдохнула ароматный весенний воздух с ноткой приближающейся грозы. И неслышно пошла прочь.

Один раз она всё-таки оглянулась: на залитого солнечным светом спящего юношу в жемчужной маске. Покрытые росой ромашки и колокольчики вокруг него казались на удивление уместными.

Фрида вздохнула снова, отвернулась и исчезла за деревьями.

Ночная, погасшая роза рассыпалась пеплом под её босой ногой.

Междуглавье. Туман

Младший принц Филипп возвращался домой как всегда поздно. Инкогнито, без сопровождения — когда ты принц круглые сутки и почти всю жизнь вынужден провести в столице, постоянное внимание надоедает.

Филиппу, если уж честно, надоело не только внимание — ему всё надоело. Он, как гончая, бежал за новыми, яркими ощущениями, давным-давно стал завсегдатаем всех более-менее приличных столичных борделей (и в неприличных побывал тоже, по меньшей мере, раз), знал все злачные места столицы, имел друзей и осведомителей, за определённую плату готовых рассказать Его Высочеству о любых новинках… Но всё это быстро приедалось. Развлечений хватало на раз, на два — потом снова хотелось нового.

Филипп грустил и один бродил по городу, который давно уже знал, как свои пять пальцев. В городе о нём тоже, конечно, знали. «Молодого господина, которого нельзя называть» даже грабители не трогали — себе дороже, Филипп прекрасно мог за себя постоять. А убить принца — таких идиотов не находилось. За подобное можно запросто угодить в лапы к Серому, а это в сто раз хуже, чем виселица. Так что преступники на всякий случай обходили Филиппа стороной, что принца неимоверно злило.

Сегодня была как раз такая ночь, когда Филипп злился — ничего нового, скука, безделье, туман. Усталый принц уже возвращался домой, в Сенжерменский дворец, когда вдруг — наконец-то! — услышал что-то необычное. В тумане кто-то пел.

Само по себе это странным не было: очередная бродяжка заночевала на улице — дождётся, когда констебль на неё наткнётся и уведёт в отделение, потом отправит в работный дом. Или проститутка заметила Филиппа, не узнала в тумане и пытается привлечь клиента. Нет, то, что кто-то пел, странным не было: необычными были слова — язык показался принцу незнакомым. А ещё — мотив Филипп не узнал. Уличные певуны большим воображением не отличались: исполняли, что популярно. Тут же что-то новенькое, необычное и, безусловно, красивое. Даже не будь Филипп уже заинтересован, пройти мимо он наверняка бы не смог.

От выключенного на ночь фонтана к принцу навстречу поднялась тоненькая девушка, еле-еле заметная в густом тумане. Длинные чёрные волосы до земли скрывали её лицо, тонкие руки-палки она протягивала к Филиппу неестественным, ломким движением. Как кукла-марионетка.

— Иди ко мне, — позвала она и тут же запела снова.

Дрожа от предвкушения — наконец-то хоть что-то новенькое! — Филипп пошёл.

Девочка пятилась, и туман укрывал её серыми волнами. Так, шаг за шагом, они пересекли площадь, оказавшись у самых ворот императорского дворца. Девочка остановилась под фонарём, замерла, опустив руки — только глаза смотрели на Филиппа зовуще, громадные, чёрные глаза.