Танец меча

Рядом с ней на крыльце Меф увидел прозрачную тень с уже начавшими оформляться контурами. Он понял, что это Эдя. Его дядя мало-помалу засасы­вался шаром. Меф, достаточно поработавший мра­ку, догадывался, что произойдет дальше. Тело оста­нется здесь — или мертвое, или лишившееся разума. Эйдос же окажется там, в шаре, который возьмет и исчезнет.

Меф с трудом оторвал взгляд от шара. Это было почти больно. Хотелось смотреть еще и еще. Шар заманивал. Прощупывал сознание Мефа, соображая, какую картинку нарисовать для него. Научные успе­хи? Десять кокетливых блондинок? Строй водочных бутылок? Или, может, марширующий строй верных, преданных до самозабвения солдат, а он, Меф, их вождь и император?

В детстве Мефодий из любопытства лизнул на морозе полозья санок. Язык примерз, и, боясь боли, он, как дурачок, стоял, медля отдернуть. Хорошо еще, нашелся товарищ, давший ему подзатыльник.

Меф подумал, что его родителей спасла от шара великая купидонья любовь. Зачем им призраки, ког­да так увлекательно кормить друг друга шпротами?

— Отвлеките Эдьку! Мне нужно, чтобы он оста­вил меня с шаром! — потребовал Меф у матери.

— Как отвлечь? Он его не выпускает! Мне, зна­ешь, совсем не хочется, чтобы он табуреткой стал размахивать! — забеспокоилась Зозо.

Игорь Буслаев подмигнул сыну.

— Погоди! Есть способ!

Он вышел в коридор, открыл входную дверь, на­стойчиво позвонил в звонок, а потом вернулся и громко крикнул на ухо Хаврону:

— Эдя! Сосед снизу ругаться пришел! Говорит, у нас ванна опять протекает!

Лицо у Эди стало маниакальным. Он встал и взял с мойки топорик для разделки мяса.

— Я сейчас вернусь, дорогая! Останься здесь — это не для женщин! — сказал он синими губами, об­ращаясь к манекенщице, и, натыкаясь на стены, по­шел в коридор.

Шар остался на столе. Меф поспешно схватил его — стекло обожгло ладонь — и с силой ударил об пол. Звук был такой, словно выстрелили из малень­кой пушки, однако на шаре не появилось ни одной трещины.

— Ну вот! Кафель разбил! Знаешь, сколько стоит в Москве поменять одну кафелину? — запричитала Зозо.

Не слушая ее, Меф колотил шаром об пол. Мане­кенщица улыбалась, не размыкая губ. Розы благоуха­ли. В окнах приглашающе горел свет.

В коридоре застучали каменные пятки командо­ра. Эдя возвращался после несостоявшегося разго­вора с соседом. Он был сердит и озадачен. А сейчас он еще увидит племянника с шаром и…

— Игорь! У него с собой топор! — по-птичьи крикнула Зозо, захлопывая дверь у него перед но­сом. — Говорила тебе: сделай шпингалет! — зашипе­ла Зозо на любимого мужа.

Ручка стала поворачиваться. Отец и мать Мефа держали, навалившись на дверь всем телом.

— Откройте! Я не могу войти! — сказал из кори­дора зомбированный голос.

— Сейчас, Эдичка! Сейчас, солнышко!

Ощущая себя сумасшедшей обезьяной с кокосо­вым орехом, Меф колотил шаром по батарее. Он на­конец нашел нечто, что не трескалось, как кафель. Батарея была старая, чугунная. После одного из уда­ров на шаре появилась маленькая выбоина.

Саблезубая блондинка забеспокоилась. Она от­крыла рот для призывного визга, и Меф убедился, что мать права. Такие зубы могли стать кошмаром любого стоматолога. Они были треугольные и с су­масшедшей скоростью скользили навстречу друг другу. Эде, стоявшему рядом на крыльце, пока что везло, что он призрак. А когда он перестанет им быть?

Самого визга Меф не услышал, но оригинал Эди в коридоре что-то учуял.

— Пустите меня к жене! Я хочу ее видеть! — крик­нул он.

— Сейчас, лапочка!.. А что, Иосиф Эрастович ушел? Ты топорик где оставил? — засюсюкала Зозо.

Оказалось, что топорик Эдя захватил с собой. Это стало ясно, когда его острый край просадил дверь в двух ладонях от прижатого к ней лба Иго­ря Буслаева. Эдя работал топором размеренно, как лесоруб. Дверь трещала и жалобно отплевывалась длинными щепками.

Меф продолжал колотить по батарее, однако сте­клянный шар демонстрировал прочность невероят­ную. Он больше не трескался, а лишь слегка мутнел. От него откалывались чешуйки стекла.

У Мефа мелькнула мысль, не материализовать ли меч, но он сообразил, что меч мрака против шара мрака едва ли будет полезен. К тому же существует риск, что меч атакует мать или убьет Эдьку.

Сосредоточенными усилиями Хаврону удалось выбить в двери брешь, достаточную, чтобы загля­нуть на кухню. Увидев, что Меф творит с его ша­ром, Эдя зарычал. Просунул в щель руку и, схватив за ворот Игоря Буслаева, стал бить его головой об дверь.

— Пусти к ней, пусти к ней, пусти к ней! — по­вторял он при каждом ударе.

Меф понял, что дальше тянуть нельзя. Драться с Эдей ему не хотелось. Он распахнул окно и высунул голову. Отсюда, с верхнего этажа, двор казался кро­шечным. Крыши машин, как почтовые марки.

— Нет! — заорал Эдя.

Отпустив ворот Буслаева-старшего, он всем те­лом врезался в дверь и прорвался на кухню. Меф разжал руку. Серебристая капля шара, уменьшаясь, полетела вниз. Момента, когда он врезался в ас­фальт, Меф не увидел, потому что вместе с отцом повис на плечах у рычащего Эди, который пытался выпрыгнуть за шаром в окно. Они сбили его на пол, и Меф уселся сверху.