Танец мечты

– Я памятник себе воздвиг… – начал Карасев.

Наталья Сергеевна с надеждой повернулась к нему, но он замолчал и виновато пояснил:

– Дальше не знаю.

– Катастрофа! – воскликнула учительница. – Значит, так. Лена, ты читаешь монолог Татьяны, только не с конца, а с начала! А еще… кто помнит «Зимнее утро»?

Никто не отозвался, и она начала сама:

Мороз и солнце…

– Я помню, – подняла руку Юлька.

Литераторша облегченно вздохнула:

– Наконец-то! Хорошо, прочитаешь перед комиссией. А пока вернемся к теме прошлого урока – «Преступление и наказание»…

Опасность миновала. Я надеялась, из-за всей этой суматохи Ленка забыла, с чего мы начали разговор, но не тут-то было. Едва Наталья Сергеевна завела речь про Раскольникова, соседка снова повернулась ко мне и шепотом спросила:

– Как у вас там с Ванечкой?

– После поговорим, – попыталась я воззвать к сознательности подруги, но та словно забыла о своем принципе не болтать не уроках:

– Нет, сейчас!

– Да ничего особенного, – попробовала отбояриться я, но подружка смотрела на меня так недоверчиво, что я вытащила из тетради листок, написала на нем: «В кино ходили», и передала ей.

«Круто!!!» – нацарапала она и, чуть помедлив, дописала: «Целовались???»

Отпираться было бессмысленно, поэтому я честно ответила:

«Да!»

Глаза у Ленки вспыхнули недобрым огнем, она склонилась над листком, собираясь писать ответ, но тут в дверь робко постучали, и в нее просочились две тетеньки и лысый дядя в очках.

– Продолжайте, не обращайте на нас внимания, – замахал руками дядя на шагнувшую было к ним Наталью Сергеевну, и они гуськом проследовали к последним партам.

– А теперь мы почитаем стихи великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, – торжественно объявила литераторша. – Лена!

Не знаю, почему она не вызвала первой Юльку Снегиреву, но это стало ее роковой ошибкой. Ленка, чей мозг явно был затуманен новостями про поцелуи, встала и громко объявила:

– «Клеопатра»!

По классу пронесся обреченный гул, а моя подружка как ни в чем не бывало начала читать:

Чертог сиял. Гремели хором
Певцы при звуке флейт и лир.
Царица голосом и взором
Свой пышный оживляла пир…

Читала она хорошо, и в классе повисла небывалая тишина.

Кто к торгу страстному приступит?
Свою любовь я продаю;
Скажите: кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою? —

патетически вопросила моя блистательная подруга, и только тогда учительница спохватилась:

– Спасибо, Лена, достаточно!

Ленка села, довольная и раскрасневшаяся.

– Ну как? – шепотом поинтересовалась она у меня.

– Класс! – заверила я. – Все в ауте, особенно комиссия!

Ленка обернулась, обвела взглядом давящийся от смеха класс, обалдевшие лица членов комиссии, и ее щеки стали стремительно краснеть.

– Что я читала? – трагическим шепотом вопросила она, впрочем, сама уже прозревая.

– «Клеопатру», – подтвердила я очевидное.

Она обхватила голову руками:

– Ужас! Почему ты меня не остановила?

– Как? – удивилась я. – Выбежать за тобой к доске? Перебить с места – простите, дескать, суфлер ошибся?

– Кошмар! – шепотом простонала она.

– Да ладно, прорвемся, – как могла, утешила ее я.

Мы действительно «прорвались». Комиссия осталась в восторге от Ленкиного исполнительского мастерства, а нашу Наталью Сергеевну особенно похвалила за то, что она выходит за рамки рекомендованной программы и дает нам стихи Пушкина, которые обычно в школе не изучаются. Учительница, мило покраснев, приняла похвалы, ни словом не обмолвившись, что это личная Ленкина инициатива.

– Ты зачем вообще «Клеопатру» выучила? – напустилась я на нее на перемене.

– Не знаю, – пожала плечами она. – Понравился стих, вот и запомнился сам собой.

– Сам собой! – передразнила я. – Сам собой такой длинный и сложный текст ни за что не выучишь!

– Ну ладно, ладно, к конкурсу чтецов я готовилась, – призналась она. – Да так и не выступила.

– Зато сегодня ты выступила на «ура», – уверила я.

– Это ты мне своими поцелуями голову заморочила!

– А ты бы не спрашивала, – обиделась я.

– Так что? – криво улыбнулась она. – На каток больше не пойдем?

– Ой, не спрашивай, – вздохнула я. – Я, кажется, окончательно запуталась.

– Тогда давай сходим и все распутаем, – предложила она. – Сегодня вечером.

Я уже открыла рот, чтобы отказаться, но она категорично заметила:

– Помни, ты мне должна за позор с «Клеопатрой»! И еще обещала составить компанию, когда я попрошу!

И я, хотя никакой вины за собой не чувствовала и предполагала, что составить компанию она попросит для себя, а не для меня, покорно кивнула:

– Давай.

Танцев сегодня не было, поэтому я спокойно могла посвятить вечер «распутыванию всего», что накопилось. Голова и правда шла кругом, и я не понимала, кто из парней мне нравится и нравится ли кто-нибудь вообще.