Танец на лезвии ножа

– Это началось более двух столетий назад, когда племя людей в поисках полезных ископаемых, построив мощные горнодобывающие машины, с остервенением набросилось на исконную вотчину моего народа – горы. Все попытки остановить экспансию человеческой расы привели к обоюдному непониманию народов и грозили перерасти в затяжную кровопролитную войну. В те времена я был молод и горяч. Королем стал совсем еще юношей – в шестьдесят с небольшим, после того, как моего папочку во время его любимого занятия, охоты на пещерных упырей, по недосмотру личной охраны и по неосторожности самого короля эти твари осушили до последней капли крови. Гномы разделились на два лагеря. Одни, реалисты, памятуя о горькой судьбе орков и гоблинов, были склонны не затевать ссоры с людьми, смириться со своей участью и, переселившись в города, постараться приспособиться к изменившимся условиям. Другие жаждали битвы. В стане непримиримых всячески культивировался миф о данном богом превосходстве нашей расы над другими народами, населяющими Землю. Мергель был вдохновителем и руководителем этого крыла крайнего толка. Поначалу я был готов принять сторону экстремистов и уже отдал приказ о тотальной мобилизации всего взрослого населения… – Гном сделал глоток и замолчал, продолжая задумчиво наблюдать за пляской огненных язычков на обугленных поленьях.

– Что же помешало Вашему Величеству перейти к открытым военным действиям? – Я все-таки не удержался и напомнил Матео о своем существовании.

– Женщина, Коршун, моя прекрасная Ингрида и ее отец – вождь умеренных старый Пластун. Они смогли доказать, что война означает полное уничтожение моего народа. Умница Пластун, опираясь на ваши человеческие законы, в кратчайшие сроки разработал план, который позволил гномам за столь короткий срок без кровопролития стать намного богаче и могущественнее, чем мы были двести лет назад. Нам многому пришлось научиться у людей, и мы вам благодарны за те знания, которыми вы с нами щедро делитесь. Сегодня мы как никогда понимаем, что сила в единстве рас и народностей, и потихоньку толкаем человечество к объединению. Это сейчас, а в те времена клика Мергеля и его банды творила всяческие козни против меня и моей семьи. В чем только не обвиняли молодого короля: и в предательстве интересов горного народа, и в тайном сговоре с людьми и эльфами с целью порабощения и уничтожения гномов. Однажды, когда я отлучился из этого замка на непродолжительное время, враги отравили мою Ингриду и нашего неродившегося ребенка. Пластун тоже пострадал, но все-таки сумел выкарабкаться. Исполнителей этого преступления удалось быстро установить и казнить, но вину тех, кто отдавал приказы, доказать не удалось. Хотя я и знаю точно, что по распоряжению Мергеля потерял жену и будущего ребенка, но знание без доказательств – всего лишь свист ветра между скал. Пластун уговорил меня сбежать и на время поселиться среди людей в какой-нибудь глухомани. Не подумай, мальчик, что я до такой степени испугался за свою жизнь, нет, как раз тогда я был на грани самоубийства, но я король и благо подданных выше моего личного счастья. Я скрылся по одной простой причине – чтобы дать Пластуну возможность выполнить задуманное. По законам горного народа король остается королем до тех пор, пока его смерть не доказана. Целый век по моим следам недоброжелатели направляли наемных убийц, по два-три покушения в год. Можешь себе представить, Коршун, что мне довелось пережить? – Гном посмотрел на меня с грустью и сам ответил на свой вопрос: – Можешь. В тот вечер, когда ты раскрыл мне свою душу, я впервые за годы отшельничества понял, что наступила пора возвращаться к родичам, хотя бы для того, чтобы помочь тебе, мой друг. К тому же тебе удалось вселить в меня надежду…

– Но, мастер… простите, Ваше Величество, что помешало вам вернуться раньше, когда весь народ убедился в вашей правоте?

– Не нужно этих глупых церемоний, Коршун, можешь обращаться ко мне как раньше. Что ответить на твой вопрос, даже не знаю. Привык, наверное, к размеренной жизни сельского кузнеца, да и обида на собратьев, признаться, до конца не прошла еще до сих пор. – Матео похлопал меня по колену и улыбнулся: – Вы же, люди, анекдоты про нас травите, дескать, грубые мы, злопамятные, жадные непомерно. Что глазенки потупил? Да, я злопамятен – признаю, насчет остального не мне судить. Теперь, благодаря встрече с тобой, у меня появился шанс… Ладно, об этом не буду пока распространяться, но если окажется, что ты бог-координатор, выполнишь одну-единственную мою просьбу. Видишь, я помогаю тебе совсем небескорыстно.

Что за шанс появился у моего друга, я спрашивать не стал – все равно не скажет, но, если он окажется прав, постараюсь сделать так, чтобы Матео не разочаровался во мне и не стал убежденным атеистом. Нам, богам, обязательно нужно, чтобы в нас верили, почитали и дымили в нашу честь всякими фимиамами. Я поймал себя на мысли, что морально уже готов стать богом, и ухмыльнулся.